Но как исполнить это?
К достижению сего, по моему убеждению, представляется возможность без малейшего прикосновения к священным правам Самодержавия:
1) Наше законодательство дарует сословиям (дворянству уже около столетия) такое право, которое приобреталось за границей потоками крови, которое там считается первым и самым важным залогом политической свободы и которое у нас не довольно высоко ценится, а в иных случаях и забывается; это – le drait le petition, право заявления своих нужд (IX т. зак. о сост., ст. 112).
2) Дворянство имеет право выбирать депутатов из кандидатов, представляемых каждым уездом на случай вызова их в Петербург Правительством для объяснения ходатайств дворянства (IX т. зак. о сост., ст. 113 и 114). Это право осталось у нас мертвою буквой.
Исходя из двух существующих прав дворянского сословия, я предложил бы воспользоваться ими для осуществления следующих предположений:
1) Обязать как дворянские собрания, уже имеющие это право, так и земские собрания, этого права еще не имеющие, избирать депутатов (двух или трех).
2) Правительство оставляет за собой право собирать их, когда и как найдет полезным.
3) Избранные лица могут быть созываемы в собрания как из всей России, или по полосам, или местностям, как это признано будет нужным.
4) Собрания состоят при Государственном Совете.
5) Собрания собственной инициативы не имеют, а занимаются только теми делами, которые им передает Правительство.
6) Собрания имеют только совещательный, а не решительный голос.
7) Из заявлений и просьб местных дворянских и земских собраний Правительство поручает обсуждению депутатских собраний только те, которые назначит по своему усмотрению.
8) Собрания не должны быть постоянными.
9) Заявления и просьбы дворянских собраний передаются в собрание дворянских депутатов; заявления и просьбы земских собраний – в собрание депутатов земских.
10) Председатели обоих депутатских собраний назначаются ЕГО ИМПЕРАТОРСКИМ ВЕЛИЧЕСТВОМ из членов Государственного Совета.
11) В занятиях собраний участвуют Министры по принадлежности.
12) Собрания занимаются только приуготовительными работами для Государственного Совета, в который вносятся установленным порядком заключения собраний по рассмотренным в них вопросам.
13) При обсуждении этих дел в Государственном Совете могут быть призваны в заседания Совета некоторые из депутатов для представления нужных объяснений, но при разрешении дел они не присутствуют[46].
14) Объяснения приглашенных депутатов записываются в журналы Государственного Совета.
15) Эти объяснения вносятся в мемории Государственного Совета, подносимые на ВЫСОЧАЙШЕЕ утверждение, при которых представляются, сверх того, ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ и подлинные по рассмотренному делу журналы депутатских собраний.
Все эти предположения имеют целью: с одной стороны, удовлетворить действительно общему желанию, чтобы голос сословий прямо доходил до Престола; а с другой стороны – устранить именно поводы и предлоги к дальнейшему повторению превратного предположения, будто в настоящее время правде прегражден путь к ГОСУДАРЮ. В то же время эти меры, весьма либеральные по форме, должны успокоить многие высказывавшиеся в последнее время стремления, но в сущности, в них нет ничего опасного, так как, во-первых, депутаты будут призваны не в состав Государственного Совета, в виде приуготовительных комиссий; во-вторых, Председатели собраний будут назначаемы Самим ГОСУДАРЕМ; в-третьих, в собраниях будут присутствовать Министры; и, наконец, в-четвертых, при обсуждении дел голос собраний будет только совещательным и в решительный обращаться не может».
Записку эту великий князь дал для прочтения на свежий взгляд 1880 года Перетцу и умнейшему человеку, всегдашнему советчику своему в самых сложных вопросах, государственному контролеру Дмитрию Мартыновичу Сольскому. Замечания обоих были единодушны, и Константин Николаевич с благодарностью учел их. Перетц записал о своих замечаниях в дневнике от 21 января:
«Главных два: во-первых, назначением депутатских собраний должно быть не только обсуждение ходатайств дворянства и земства; еще несравненно важнее предварительное обсуждение проектов новых законов, а об этом в правилах не упоминается; во-вторых, едва ли удобно иметь при Государственном Совете еще два собрания: одно дворянское, другое земское.
Дворянство есть теперь часть земства, а не равноправно, или правильнее – не равносильно ему. Поэтому мне казалось бы, что должно быть одно общее собрание. ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ совершенно согласился с обоими этими замечаниями и сказал, улыбаясь: „Странное дело, почти буквально то же самое сказал мне Сельский. Еще страннее то, что, перечитывая на днях записку, я и сам, так сказать, предчувствовал эти замечания“.
…Потом я представил Его Высочеству составленные мною таблицы дел, рассмотренных Общим Собранием Государственного Совета за последние десять лет. Оказывается, что ежегодно обсуждалось от 95 до 120 дел, из которых 30 или 60 могли бы с пользою подлежать обсуждению земства».
Совещание по поводу предложений 1863 и 1866 годов об учреждении института избранных представителей было назначено на 23 января в Мраморном дворце. Цесаревич прибыть в этот день не смог, просил отложить, но поскольку люди уже собрались, Константин Николаевич сделал его предварительным, «для спевки», как выразился его высочество.
Великий князь сразу же поставил вопрос, на какой записке остановиться: его или валуевской. Первым выступил Валуев и предложил ввиду общих предпочтений, указав на князя Урусова, Дрентельна и Макова, от своего проекта отказаться, оставив за собой право в подходящий момент представить свой. «Ни на какие уступки я не пойду». Эти слова председателя Комитета министров Е. А. Перетц, процитировав в дневнике, сопроводил следующим комментарием: «Эту фразу Валуев употребляет часто, но она не мешает ему делать весьма существенные уступки».
«Валуев, – пишет дальше Перетц, – пышно закончил: „Я умел молчать в течение шестнадцати лет. Буду продолжать молчание столь же упорно и, быть может, доживу до того времени, когда глас мой будет услышан“».
Главноуправляющий II Отделением собственной его императорского величества Канцелярии князь Сергей Николаевич Урусов – тот самый, что когда-то доводил до ума записку великого князя, сейчас при ее обсуждении высказался таким образом:
– Не будет ли издание этих предложений принято со стороны общества за дар или уступку, которые едва ли бы соответствовали достоинству правительства, особенно в настоящую пору? Не будут ли говорить, что правительство испугалось угроз социально-революционной партии?
– Общество сначала обрадуется, – заметил Александр Романович Дрентельн, главноуправляющий III Отделением и шеф жандармов, – потом найдет, что недостаточно конституционно, и, подстрекаемое печатью, распространит недовольство.
Маков вообще предложил отложить этот вопрос до лучших времен.
– Мы, – сказал он, – еще находимся в положении крайне ненормальном. Бесчинства и преступления социалистов вызвали передачу дел политических военным судам и учреждением нескольких генерал-губернаторств с предоставлением генерал-губернаторам диктаторской власти. При таких обстоятельствах и ввиду крайностей, в которые вдаются некоторые генерал-губернаторы, можно смело сказать, что в иных частях империи не существует ни закона, ни правильно устроенного управления. Поэтому, как только дозволят обстоятельства, нужно будет озаботиться сначала отменою чрезвычайных законов, а потом уже приступить к расширению прав, присвоенных обществам и сословиям.
46
На основании ст. 12 Учр. Гос. Сов., в Департаменты, по усмотрению их, могут быть приглашаемы к совещанию и лица посторонние, от коих, по свойству дела, можно ожидать полезных объяснений. (Примеч. великого князя Константина Николаевича.)