Мне рассказывали, что до конца дней Маршалл сожалел об этой чудовищной ошибке, вызывающей в памяти средневековую Звездную палату[99]. Вскоре ему самому пришлось признать, что, если столь широкую сеть забросить в море, в ней запутается каждый, кто имел несчастье когда-то сказать «бог в помощь» человеку, развязавшему потом войну против Соединенных Штатов.
Обвинители не торопились использовать оружие, которое вложил в их руки Джон Маршалл. Они настолько сосредоточились на доказательстве моего пребывания десятого декабря на острове Бленнерхассета, что, когда я с легкостью доказал свое алиби, их провал произвел на жюри большее впечатление, чем он того заслуживал. Им бы пришелся кстати совет успокоиться на том, что я на расстоянии руководил людьми, собравшимися на острове, и на тех изменнических словах, которые я без разбора якобы наговорил разным лжесвидетелям, которых Джефферсон за деньги согнал в Ричмонд.
Теперь задача защиты заключалась в том, чтобы смягчить маршалловскую доктрину «измены, подтверждаемой косвенными уликами». Однако сам верховный судья двигался в ином направлении. Он изо всех сил пытался избежать возможной западни, которую себе устроил, сосредоточив внимание на более простой проблеме: были ли военные действия против Соединенных Штатов действительно развязаны десятого декабря, и если да, то может ли правительство представить двух свидетелей, как того требует конституция?
Рассуждения Уикхема были настолько убедительными и мастерскими, что обвинение потребовало устроить двухдневный перерыв (требование удовлетворили); оно потребовало также выслушать новых свидетелей — их выслушали, но толку от этого было мало.
Затем началось контрнаступление. Уильям Уирт втерся в историю американской прозы (но не юриспруденции), отменно красочно описав остров Бленнерхассета как истинный эдем, куда сатанинским искусителем бедного Бленнерхассета (чудовищный гибрид Адама и Евы) явился дьявол во плоти, Аарон Бэрр, намеренно и жестоко превративший в ад нетронутый райский островок. Мне рассказывали, что сие отменное словоизвержение до сих пор разучивается в школах нашей страны как образец… бог знает чего! Я подозреваю, что моя устоявшаяся мрачная репутация в этой республике почти полностью объясняется сегодня тем обстоятельством, что три поколения американских школьников знакомятся с Аароном Бэрром, зазубривая перлы Уильяма Уирта. Не так давно я имел удовольствие слышать, как одна из моих юных подопечных гордо цитировала филиппику Уирта против Аарона Бэрра, не понимая, что цветистыми гиперболическими фразами клеймит лишь доброго старого Болтуна.
Наступая, Джордж Хэй не слишком деликатно попытался угрожать Джону Маршаллу, напомнив ему, что судья Чейз был отстранен за предрешение постановления суда. Защита всесторонне обыграла эту угрозу. Маршалл поступил мудро, не обратив на нее внимания. В пятницу двадцать девятого августа судебное заседание закончилось защитительными речами Лютера Мартина и Эдмунда Рэндольфа.
В субботу и воскресенье Джон Маршалл готовил постановление суда. Тридцать первого августа он читал его нам три часа С юридической и конституционной точки зрения постановление во многих отношениях было слабым и противоречивым. Обезоружив себя (и конституцию) своим определением по делу Болмана-Свортвута, он по мере возможности закрывал глаза на собственное решение о том, что каждый, кто пусть косвенно соучаствовал в развязывании войны против Соединенных Штатов, столь же виновен, как и действительный участник событий, и сосредоточился на совершенно иной проблеме.
Чтобы доказать измену, правительство обязано, во-первых, доказать, что война против Соединенных Штатов действительно была развязана, и, во-вторых, доказать, что данное лицо было вовлечено в этот акт. Иными словами, дело поставили с ног на голову; выходит, правительство арестовало Аарона Бэрра за соучастие в акте войны, который еще требовалось доказать. Далее, правительство полагало, что Бэрр находился на острове, когда была развязана еще не доказанная война. С этим Маршалл разделался проворно: суд установил, что Бэрр находился в другом месте.
99
Тайный верховный суд в Англии, упраздненный в 1641 г. В переносном смысле — тайное судилище, застенок.