Гробниц, где имеются богатейшие образцы египетской живописи, сейчас уже насчитывается более четырехсот. Мы побывали в некоторых из них. К одной мы подъехали прямо от большого прислонившегося к скале храма царицы Хатшепсут. Не помню уж точно, как это произошло, но некий восторженный фанатик египтологии, чрезвычайно любезный инспектор Службы древностей в Долине царей, в разгар дикого полуденного зноя буквально завладел душой и телом двух наших чехословацких египтологов и прямо из храма царицы увлек их неизвестно куда, к каким-то самым новейшим раскопкам (только для посвященных). А мы еще некоторое время бродили по террасам и пандусам добела раскаленного каменного храма, в раскрытых объятиях гор, перпендикулярно вздымающихся над колоннадой и придающих монументальность архитектуре.
Строитель храма царицы Хатшепсут царский архитектор Сенмут сделал вклад во всю европейскую культуру. В те далекие времена, когда возводилось бессмертное творение, здесь жили львы и страусы, река кишела крокодилами. В Асуане, несколькими километрами южнее, разгуливали дикие слоны, и в реке водились бегемоты. Короче говоря, этот уголок земли отнюдь не блистал цивилизацией.
Царица Хатшепсут, дочь Тутмоса I, была одной из немногих египетских правительниц. Судя по скульптуре, это красивая рослая женщина с маленькой грудью. Взойдя на трон, она решила носить фальшивую бороду. На всех памятниках, надгробиях и обелисках того времени ее имя умышленно стерто или вырублено — так ей мстили за то, что женщина осмелилась властвовать над мужчиной. Ее храм был частично разобран и по кускам увезен на строительство крепостных стен в Карнаке. Но и у лукавой истории есть свои периоды справедливости. Теперь Служба древностей, разбираясь в древней головоломке, терпеливо выбирает из крепостных стен камень за камнем и переносит их на большое свободное пространство, где великолепные барельефы, украшающие камень, складываются один возле другого. Вероятно, через несколько месяцев или десятилетий здесь вновь вырастет храм царицы во всем своем первоначальном великолепии.
Рельефные украшения на камне изображают и фигуры древнеегипетского танца. Хрупкие обнаженные танцовщицы под аккомпанемент струнных инструментов, бубнов и флейт образуют в определенной последовательности какие-то ритмические подвижные комбинации; здесь и «мостик» и «круг». Сейчас уже собраны девять десятых всех украшенных рельефами плит из главного зала. Этот египетский ребус пока еще окутан тайной.
В храме можно кое-что узнать об эпохе правления Хатшепсут. Здесь, например, высечен целый гербарий. Ботанический сад в камне. Точно представлены все растения, лекарственные травы и благовонные деревья, которые доставила сюда экспедиция царицы из сомалийского Пунта. Хатшепсут пыталась акклиматизировать в Египте тропические растения. Правда, мы не знаем, успешно или нет. Только в гробнице Тутанхамона обнаружили побег лекарственного дерева, которое в нынешнем Египте уже не найдешь. Какими только сведениями не испещрена стена храма, словно газета — маленькими информациями со всего света. Здесь указания, советы, наставления и просто беседы.
Славная и поныне, неутомимая царица Хатшепсут выбрала для своего храма каменное подножие, где от пышущего зноя лопаются термометры.
Еще и сейчас к стене храма приходят несчастные в супружестве женщины. Они с молитвой проводят царапины на стене, веря в то, что боги даруют силу их мужьям и они будут иметь детей.
Мы сели в накалившиеся, как сковородки, машины и отправились к другим могилам. Там, в гробницах, — прохлада. А на стенах искусно запечатлены события. Небольшие гробницы в форме буквы «Т» с нишей для маленькой скульптуры усопшего вырублены в склоне горы, обращенной к реке. Это гробницы экономов, управляющих зернохранилищами, землемеров, визирей, писцов, советников, младших советников, генеральных советников, генералов, учителей, офицеров и ремесленников.
Стены гробниц расписаны сценами из жизни усопших, причем с той поэтической простотой и богатством красок, которые составляют основное очарование всех великих эпох живописи.
Мы вошли в гробницу астронома и надсмотрщика царских закромов, некоего господина Нахта, что в переводе означает «сильный». Этот человек любил вкусно поесть и попить, любил музыку и танцы. Его работа на полях во время жатвы изображена как веселое занятие в атмосфере благодушия и довольства. Здесь и пейзажи с деревьями, дорогами и виноградниками. Жатва в полном разгаре. Вы видите господина Нахта на рыбной ловле или во время охоты на диких уток. Видите женщин из его семьи в прозрачных дорогих покрывалах, танцующих под музыку слепого арфиста. Глаза арфиста не закрыты, но он слепой, и вы определяете это с первого взгляда.
Просто поразительно, что уже три с половиной тысячи лет назад художники изображали действительность в стиле своей эпохи. Они были в полном смысле современными художниками.
Некий англичанин, нашедший гробницу Нахта, похитил статую и, сгорая от нетерпения, увез ее в Англию прямо в разгар мировой войны. Когда корабль приближался к Гибралтару, его потопила немецкая подводная лодка, и скульптура Нахта, управляющего царскими закромами и талантливого астронома, исчезла в морской пучине на веки веков.
Немало здесь рисунков, имеющих не только большую художественную, но и познавательную ценность. Например, вы видите весь процесс производства вина. Охоту с сетями на птиц. Охоту на диких болотных птиц с остроугольным бумерангом. Пиры с изображением яств и цветов. Увенчанные лотосами колонны. Лотосы на блюдах. Лотосы в волосах пирующих. Встречаются и натюрморты.
Современный натюрморт четырехтысячелетней давности
От этих натюрмортов с великолепными рисунками и рельефами Египта пришли бы в восторг даже любители современного искусства, ибо они, пожалуй, не уступят роскошным натюрмортам Жоржа Брака[32] или Пабло Пикассо. И мне кажется, что свобода в расстановке блюд, фруктов, рыбы, овощей (блюда разнообразной формы в виде призм и цилиндров, овальные и остроугольные) гораздо привлекательнее и смелее, чем это позволяли себе мастера натюрмортов позднейших времен, ну, скажем, от фовистов[33] до наших дней. К тому же живопись Египта так богата и охватывает столь длительный период, что и по сей день в трактатах, статьях, очерках и книгах — а в Германии даже в многотомных изданиях — продолжают писать о натюрморте, интерьере, о моде, прическах или птицах, фруктах и искусстве плетения корзин в Древнем Египте, не испытывая недостатка в богатом иллюстративном материале. Ибо этот краткий период продолжался столько же, сколько длилась история чешской живописи от иконописи четырнадцатого века до начала двадцатого века. Обычно за такой срок искусство проходит бурный период развития и переживает не одну революцию.
Скульптурные натюрморты, застывшие в тонком рельефе на стенах гробниц, мастаб, храмов и на закругленной поверхности колонн, очаровательны и образуют единое целое. В натюрмортах чувствуется нечто вроде музыкального ритма благодаря повторению и чередованию цветовых гамм, грубой массы и тончайшего рисунка. Здесь виноградные гроздья, фиги и зеленые продолговатые дыни уложены вперемежку с рыбами, утками, утиными яйцами и плетенками с гранатами. Колонны беседок и корзины увиты лотосом. Носильщики подносят все новые и новые связки дичи и рыбы, замысловато связанные гранаты и другие фрукты. Охота па птиц в болотах, ловля рыбы, стилизованная рябоватая водная поверхность, заросли папируса и тростника, полные птичьих гнезд и мелких зверюшек, — все это в сущности тоже натюрморты, как в гробнице Мени, так и в более поздней — Усерхета. Любопытно, что египетские натюрморты нисколько не напоминают ни позднейшие детали помпейских фресок, ни углы на заднем плане полотен готических мастеров, ни изобилие па картинах голландцев. Впрочем, иногда напрашивается сравнение с позднейшей итальянской и византийской мозаикой, но, пожалуй, по своему внутреннему родству, а порой даже и по художественной манере они ближе всего современным натюрмортам. По цветовой гамме — с основным золотисто-коричневым тоном в гробнице Мени, зеленовато-голубым или сероватым, как у Бра-> ка, — эта живопись поистине современна и близка нашей высоко цивилизованной эпохе.