Вот где-то здесь, на гребнях эфиопских гор, некогда стояли гордые, суровые эфиопы вокруг своего императора, намеревавшегося отправить послов к арабам, новым властителям Египта. Негус Негести, царь царей, верховный владыка абиссинцев, и его сановники смотрели со скалистого трона своей неприступной страны вниз, на равнину, куда сквозь ущелье пробивался Голубой Нил. Гордыня навеяла царю царей мысль о том, что измени он русло этой реки и прикажи Нилу течь в другом направлении — а это, считал он, вполне в его власти, — Египет перестал бы быть Египтом. Вот как иногда проявляется мания величия.
Нил оказался сильнее всевозможных правителей и завоевателей. Ему нельзя было просто приказать, в каком направлении он должен течь, — на это девятнадцатое столетие еще не было способно. Природа пожелала, чтобы Нил по-прежнему был верен себе и тек с юга на север, к Египетской низменности.
С юга на север. Удивительная вещь! Когда караваны египетских царей достигли далекой Вавилонии, где протекали Тигр и Евфрат, — египтяне замерли в удивлении, увидев, что эти реки текут «неправильно», то есть с севера на юг, И причина их удивления коренилась вовсе не в самомнении, самодовольстве или каком-нибудь египетском шовинизме. Превращение Вавилонии из богатой страны, где находился библейский рай, в сегодняшний, высохший край сыпучих песков и останков древних культур лишь подтвердило, что с вавилонскими реками и впрямь было не все в порядке.
Миссия Нила была тщательно продумана природой. Любопытно, что природа возложила эту миссию на Нил совсем недавно. Всего каких-то двадцать тысяч лет назад, когда в Северной Африке закончился период дождей, соответствующий ледниковому периоду в Европе, и полоса дождей отступила к экватору.
Эти отшумевшие ливни подготовили каменистые русла. Какое-то время они были пустыми, без воды. Затем с гор ринулись могучие потоки, несшие плодородный лёсс, смытый с эфиопских полей. Старые русла пропустили воду и дали осесть лёссу на берегах — так в высохшей пустыне появилась полоса плодородной земли. Сюда, к новой реке, переселились хамитские племена, лишившиеся воды в африканской равнине. Они принесли свой опыт и свою культуру.
Нил сплотил эти племена строгой закономерностью разливов, и пример его образцовой дисциплины натолкнул их на мысль создать первые земледельческие общины, в основе которых уже в те доисторические времена — примерно шесть тысяч лет до нашей эры — лежал совместный труд и взаимная помощь. Только совместным трудом можно было подчинить нильские разливы, не подвластные одиночкам. Сооружались плотины и каналы. Отводился в засушливые места избыток воды. Уже первые египетские общины возводили гидросооружения и на основе тысячелетнего опыта борьбы с Нилом за урожай еще до нашей эры создали такой прочный уклад жизни, что он сохранился и поныне.
Борьба с наводнениями и острая нужда в воде стали самыми активными пропагандистами идеи административной общности. Здесь уместно заметить, что египетское общество того времени имело не только свой календарь, но и письменность. Письменность, по-видимому, служившую еще для записи не литературных произведений, а лишь фактов, связанных с повседневной жизнью общества и с жизнью реки. С жизнью Нила. Тогда-то и появились писцы.
У каждой медали есть оборотная сторона. Где свет — там и тень. Расцвет старейшей культуры мира принес одно из самых больших человеческих бедствий. Родилась бюрократия. Появились приходно-расходные и межевые книги, входящие и исходящие номера и памятные записки, возникли циркуляры, предписания, положения и заявления. И все это насчитывает уже добрых пять или шесть тысяч лет.
В Египте бюрократия возникла раньше централизованного государства, раньше, чем страна оказалась под властью первого царя. Древнее предание считало первым фараоном I династии Египта Мена (Мина), объединившего Верхний и Нижний Египет, первого-обладателя двойной короны египетских царей и легендарного основателя города Мемфиса.
Объединение обеих частей Египта стало возможным лишь потому, что оба царства были связаны одним водным путем — круглый год судоходным Нилом, в долине которого ветры регулярно дули с севера на юг. Дули они против течения, подгоняя парусники, плывущие из Нижнего в Верхний Египет. Прохладный ветер с севера устремлялся в зажатую среди скал пыша-щую зноем долину, где горячий воздух поднимался к вечно безоблачному небу.
Нил течет по широкой долине, окруженной горами и безлюдной пустыней, где нет ни малейшего намека на воду или тень. Все это стало естественной защитой плодородных полей от чужеземных набегов и от других внешних влияний на общественный уклад египтян. Труд земледельцев — мирный труд; Египет долгое время имел возможность строить свое благополучие и создавать культурные ценности без каких бы то ни было войн. Он не вел завоевательных походов и не страдал от вторжений чужеземных войск.
Знатные иностранцы привозили в страну различные новинки и изобретения, которые египтяне с врожденной сноровкой быстро осваивали. Они использовали их для повышения урожайности своей наносной почвы, добросовестно орошаемой Нилом, и тем самым содействовали прогрессу Египта. В настоящее время Египет является одним из крупнейших производителей и поставщиков высокосортного хлопка. А между тем семена хлопчатника лишь в начале девятнадцатого столетия были доставлены французом Каллио на опытную плантацию албанца Мухаммеда Али, турецкого наместника в Египте. Кукуруза и многие южные плоды, в частности манго, также были ввезены несколько столетий назад.
Не будь Нила, в Египте ничего бы не росло, ведь здесь совсем не выпадает дождей. Два-три дождичка в год не в силах победить пустыню, неотвратимо наступающую на эти края с запада. Пустыня — это смерть, Нил — сама жизнь. В пустыне выросли города усыпальниц и пирамид. На запад от реки, на границе безбрежных песков, расположен некрополь — город мертвых. И эти пески — природа не лишена остроумия — покрыли сухим слоем древнейшие памятники человеческого гения, сохранив их нетронутыми до нашей эпохи. Эпохи раскопок.
Мы плыли по Нилу, и это было самой прекрасной частью нашего путешествия. Ведь так мы познакомились со всей страной. Геродот пишет, что «на юг от Гелиополя Египет сужается». И правда, в этом месте страну можно охватить одним взглядом с капитанского мостика любого судна, потому что все, лежащее за прибрежной полосой, хотя и является территорией Египта, но территорией абсолютно безжизненной. Там, где-то далеко в пустыне есть только сторожевые посты — пограничники на верблюдах охраняют границы. Им приходится возить с собой фляги с питьевой водой. Кроме них, встречаются лишь отдельные группы бедуинов и кочевников, которым не по душе организованная жизнь. Зеленая полоса вдоль реки, пересекающая желтые просторы пустыни, — вот, в сущности, и весь Египет. Здесь-то и живут египтяне. На каждый квадратный километр тут приходится по 800 человек, а это в три раза превышает плотность населения самого густонаселенного государства Европы.
Мы сели на судно в Асуане. Некогда из здешних каменоломен египетские цари вывозили гранит для памятников. Вся река, усеянная в этом месте островками, похожа на необозримую, залитую водой каменоломню. Два острова напоминают букеты, плывущие по речной глади. Один из них называется джезирее Асуан. Второй — эль-Атрун, славится ботаническим садом. Огромные деревья купают в реке свои ветви, загаженные стаями священных птиц. Священных по сей день, ибо они спасают урожай от гусениц и насекомых. Птиц охраняют. Полунагой юнга не знает их старого славного имени. Он зовет их абу крдан, И смеется, услышав, что это ибисы.