экономическим рабством, подписавшихся под неё, но другого выхода из положения не существовало. Вернее, выход из этого
положения существовал, но только для очень и очень богатых, способных выкупить жильё сразу и наличными.
Вера до выезда в Израиль, работала бухгалтером, имела высшее экономическое образование, но здесь же в Израиле зарабатывала
свой хлеб насущный тяжёлым физическим трудом — уборкой офисных помещений. В тот день рано утром ушла на работу, её муж
Эдуард, тоже ушёл с утра на работу. Он работал в службе безопасности, в охране одного из отделений известной торговой сети. До
выезда в Израиль Эдуард проработал несколько лет в одном из научно-исследовательских институтов научным сотрудником. Но, то
ли намеренно и, то ли естественным путём российская «наука» планомерно уничтожалась, и даже нашлись «доброхоты», чинуши
высших рангов, не без их помощи. Живя только с одной мыслью, прибрать к своим рукам её обширную недвижимость, перешедшую
по наследству от времён СССР. Все ельцинские и гайдаровские «реформы», в итоге привели к сокращениям и регулярным
невыплатам зарплат. И как следствие, к сокращениям штатных единиц сотрудников, что вынудило его найти себе другую работу, своевременно уйти преподавать в школу учителем химии.
Выйдя из квартиры в подъезд он увидел женщину израильтянку лет 52 проживающую 2-мя этажами выше, которая остервенело лила
на лестницу воду с мыльным раствором сбрасывая её шваброй с полосой резины по всей длине, но Степану даже не пришло в голову, что разливаемая ею вода невероятно скользкая из-за мыла в ней.
Его планы на текущий день в его воображении бежали впереди него, и он не имел никакого понятия о всех ожидающих событиях, которые произойдут с ним буквально через несколько секунд, охарактеризовав строптивый и коварный нрав чрезмерно
высокомерного и немного безумного народа...
Её глаза были полны злобы и словно два диких зверя впились в нательный православный крестик на шее Степана, её взгляд и жёлтое
желчное лицо отражало омерзение и презрение к его чисто славянскому облику богатыря. Степан был уже наслышан, что евреи в
Израиле ненавидят кресты и православных верующих, и называют Иисуса Христа шарлатаном и мамзером (мамзер — это, согласно
еврейской традиции, ребёнок, родившийся у еврейской женщины в результате запрещённой непосредственным указанием Торы
связи, за которую полагается суровое наказание, например, в результате инцеста или у замужней женщины в результате адюльтера), не принимая Иисуса, не только как мессию православных верующих, но и как вообще учителя, основавшего революционное учение, святого и пророка.
Спускаясь по лестничному маршу Степан неожиданно охнув стал стремительно вытанцовывать движения похожие на движения
танца, скользя вниз с ступеньки на ступеньку размахивая руками и пытаясь ухватиться, хоть что-нибудь.
Безумная «хава нагила» продолжалась несколько коротких секунд, и не найдя твёрдой и прочной точки опоры Степан смачно
грохнулся на мокрые ступеньки всей своей массой более 90 кг, «пятой точкой» подпрыгивая по скользким ступеням вниз, словно
мячик, ударяясь о каждую последующую. Боль буквально оглушила его, введя в шоковое состояние стремительно, скорее всего
неожиданностью. Дикая боль пронзила спину, бедро и локоть, который частично смягчил удар об ступени. Чувство досады от нет
нежданного удара смешалось невероятной болью, он услышал поспешные шаги убегающей поломойки израильтянки, по-видимому, слыша громкие звуки падения Степана, она, испугавшись побежала вверх к себе в квартиру боясь панически гнева Степана. Но ему
было не до этого, он с трудом мог идти, его правая рука свисала от удара словно плеть. С трудом встав со ступеней Степан, со
стонами ковыляя отправился обратно в квартиру. Досада словно стрела пронзила его, и он завопил на весь подъезд: — «Уроды
проклятые, какого хрена разлили повсюду мыльную воду!»
Входя в квартиру, продолжал кричать, повторяя: — «Нечисть поганая, ироды, уроды проклятые!». Его возмущённые крики частично
его обезболили, но двигался он большим трудом прихрамывая на правую ногу. Зайдя обратно в квартиру, он запамятовал закрыть
входную дверь и оставил её приоткрытой. Продолжая стонать от боли, он не знал, что делать дальше, но боль не утихала, а ещё более
усилилась. Он почувствовал, как начинает набухать место удара прямо на глазах, при этом набирало тяжесть его правое бедро.