Словно сквозь пелену сознания услышал, как внук вызвал амбуланс и два пожилых санитара израильтянина в белых рубашках и
оранжевых жилетах подхватив подмышки волокут его в машину скорой помощи. На воздухе снаружи к нему стало возвращаться
сознание, хотя боли немного утихомирились, сил в руках и ногах не было.
Уже в салоне машины, когда его уложили на кушетку, один из коронеров спросил у другого на иврите:
— «Понюхай его, а по случаю не пьян ли он?»
— «Нет не пьян!», ответил другой.
— «Тогда надень ему кислородную маску, а то ему похоже ещё не хватает воздуха, я слышу его отдышку!», — отпарировал тот, что
был за рулём и стремительно помчал машину скорой в бейт-холим (больницу). Внук Степана сопровождающий и сидевший рядом с
водителем, начал поспешно названивать маме, коротко сообщив о случившемся ЧП.
Но Степан не знал, что пока он терял сознание и его увозил для оказания экстренной помощи амбуланс в больницу, в это время, та
рыхлая и молодая еврейка, которая атаковала его, без на то причины газом, как правило применяемым в тюрьмах, уже успела
дозвониться в полицию сообщить в устном заявлении, что на неё напал какой-то «русский» в подъезде дома, и по этой причине она
вынуждена была применить газ, оправдывая свой бездумный и не обоснованный ни по каким соображениям поступок. Приехавший
наряд полиции приехал скоро, и перво наперво, отправился арестовывать для допроса Степана, ибо по их разумению, он совершил
нападение на военнослужащую Армии Обороны Израиля, что расценивается в Израиле, как теракт.
И так, не гадая, не ведая и не зная изворотов юриспруденции Степан стал террористом! Но это был наглый и бессовестный поклёп на
Степана. У его на протяжении в всей жизни было «золотое» непреложное правило, — никогда, и ни при каких обстоятельствах не
поднимать руку на женщину.
Полицейский с 4-х дневной щетиной в черной и новой форме постучал в квартиру возле которой развернулись события, создавшие
прецедент атаки военнослужащей перечным газом, инвалида 1-й группы пенсионера и гражданина другого государства, которого
пытаются обвинить в терроризме!
Дверь открыла Вера, она уже примчалась с работы, чтобы вновь уехать в приёмный покой больницы для помощи Степану. Не входя в
квартиру полицейский нагло и безапелляционно спросил:
— «Где ваш отец, я хочу допросить его!»
— «Его нет дома, так как его 15 минут назад увёз амбуланс в бейт-холим», — ответила Вера, она свято продолжала верить, что в
Израиле есть закон и законность.
Не слушая её доводов полицейский начал поспешно досматривать все комнаты 4-х комнатной квартиры. Попутно спросив: — «Где
его вещи?» В надежде найти в закоулках квартиры или в шкафу спрятавшего от страха Степана, так его учили в академии, свой мозг у
него уже не работал, он был послушным и безропотным, не соображающим самостоятельно винтиком в гигантской машине
сионизма.
В машине которая везде и повсюду, по всему миру искала, ищет, и будет искать происки антисемитов и акты антисемитизма. Ища
мелочно и придирчиво причины своих бед и несчастий не в самой себе, а в окружающем её противоречивом мире, в его явлениях, в
событиях и людях.
Дочь Степана молча показала тумбочку на которой стоял пустой стакан, из которого намедни Степан запивал водой лекарства.
Полицейский, следуя инстинкту профессиональной ищейки начал старательно обнюхивать его, пытая уловить хоть какой запах
спиртного,… но от стакана Степана не было никакого запаха, и даже намёка на запах алкоголя!
Ему не раз объясняли преподаватели в полицейской академии, что «русские» репатрианты, как правило пьяницы и дебоширы. В
прессе и на ТВ Израиля систематически твердили тоже самое. У него в голове, словно большой и ржавый гвоздь застряли эти слова, наполненные русофобией и неприятием тех, кто был сообразительнее и значительно умнее его и других высокопоставленных
чиновников озвучивающих систематически и не раз в массмедиа подобный бред, в угоду своих соплеменников.
Степан лежал распластавшись на койке приёмного покоя, его внук стоял рядом и переводил на иврит всё, что спрашивал дежурный
врач. Боль от удара о лестничный бетон не утихал, но на смену внуку, приехала его дочь, которая старалась не проговорить ему
версию полиции о том, что Степан совершил теракт.
Спустя 20 минут Степану промыли лицо и глаза специальным раствором от ожогов, рези в глазах и на коже лица, сразу же