— Ансельмус! Я решусь лучше тебя убить!
В ее руке сверкнул нож.
— Что ты хочешь делать, безумная? — воскликнул я в ужасе.
— Ах! Я не могу этого сделать! — прошептала она с отчаянием. — Но теперь ты погиб!
— Агафья! — крикнул в эту минуту старик. — С кем ты разговариваешь? — и прежде чем я успел опомниться, он стоял уже возле меня, нанося мне палкой ужасный удар, так что голова моя была бы, наверно, разбита, если бы Агафья не успела быстро отдернуть меня в сторону.
Палка разлетелась вдребезги, а старик упал на колени.
— Allons! Allons![6] — вдруг раздалось со всех сторон.
Я быстро вскочил и отпрыгнул в сторону, чтобы не быть раздавленным новым проходящим обозом пушек и телег.
На следующее утро русские прогнали с гор совершенно растерявшегося неприятеля и принудили их вернуться снова в Дрезден. В городе только и разговоров было о том, каким способом могли они узнать о намерении противника и зажечь вовремя на Мейсенских горах сигнальный огонь, с помощью которого войска стянулись к нужному пункту и успели дать французам блистательный отпор там, где они думали прорваться.
Доротея не приходила ко мне с утренним кофе в течение нескольких дней, а хозяин с испуганным лицом объявил, что видел, как ее повели под большим конвоем из дома маршала в Нейштадт вместе с каким-то полусумасшедшим стариком.
— О Боже! — воскликнул приятель Ансельмуса. — Они были схвачены и казнены?
Но Ансельмус лукаво улыбнулся и сказал:
— Агафья была спасена! После капитуляции я получил от нее вкусный свадебный пирог, который она испекла своими руками!
Больших подробностей об этом загадочном происшествии нельзя было добиться от Ансельмуса никаким способом.