Небо хмурилось, казалось, вот-вот пойдет дождь. Но постепенно тучи рассеялись, начало проясняться. Во ржи, недалеко от партизан, закричала перепелка: «подпалю-подпалю-подпалю…»
Ребята ждали, пока посветлеет: нужно было искать Пылилу. Со стороны железной дороги послышался отдаленный шум поезда.
— Надо воспользоваться этим шумом, — сказал Микола. — Разойдемся так, чтобы видеть друг друга. Федя, иди в направлении тех кустов, я пойду за тобой. Если найдете труп, никаких звуковых сигналов не подавать, а только присесть. Сосед поступит так же, а за ним дальше по всей цепи.
Он первый пошел на правый фланг, остальные хлопцы поспешили растянуться в цепь. Поезд был еще далеко. Возле кирпичного дома изредка взвивались ракеты.
Партизаны успели пройти половину дороги, когда впереди послышался крик дикой утки. Неужели Павел? Ведь Микола сам учил его подражать утиному кряканью. Но это оказалась настоящая дикая утка. Она, видимо, вела утят к водоему, но выводок успел добраться только до поля и встретился с людьми. Утка захлопала крыльями, закричала, оторвалась от земли и снова упала, отвлекая внимание партизан от своих детей. А утята, как мыши, затаились в траве. «Ну что ж, это к лучшему, — подумал командир, — если Пылила заблудился, он примет утиный крик за наш сигнал».
Федя изменил направление и подошел к Миколе.
— Нужно взять правее, от насыпи он бежал за мной вон туда, в низинку к кустам, — шепотом сказал хлопец.
— Ты это хорошо помнишь?
— Да.
Под грохот мчавшегося на всех парах поезда командир повернул в сторону и подошел к кусту, над которым возвышалась чахлая вишня. Дальше темнел какой-то продолговатый пригорочек. Микола направился к нему. Это был погреб. Вокруг рядочками торчали невысокие почерневшие пни.
Микола присел недалеко от погреба, и вскоре к нему один за другим собрались все партизаны. Кирпичный дом находился теперь метрах в трехстах от них. Надо было соблюдать крайнюю осторожность, чтобы не выдать себя фашистам.
— Черт его знает, куда Павел мог деваться, — заговорил командир. — Надо хорошенько осмотреть все вокруг. Когда-то здесь жили люди, но их жилье, видимо, сгорело гораздо раньше, чем мы начали наведываться в эти места.
Вдруг недалеко что-то хрустнуло, будто кто-то сломал сухую палку. Партизаны насторожились, напряженно вглядываясь в темноту.
— Немцы, — стоя на коленях, прошептал Анатолий. — Там, во дворе.
— Тише, что-то шумит, — сказал командир. — Машина идет из Жлобина? Нет, это дрезина. Ложитесь за погреб.
Дрезина остановилась около дома. И сразу до слуха партизан донеслись какие-то выкрики. Взвилась ракета и, прорезав темное небо, погасла.
— Наверное, каратели примчались из Жлобина. Или медики… за трупом. Пускай разбираются. А меня больше интересует, что это треснуло, — прошептал Микола Анатолию. — Думаешь, во дворе? Нет, я сидел выше и слышал лучше: треснуло совсем близко.
«Только бы на засаду не напороться», — подумал он и обратился к товарищам:
— Ребята, пока немцы разбираются, что у них и как, обыщем это место.
Партизаны, крадучись, разошлись во все стороны. Командир с Анатолием поползли к подозрительному месту. Впереди — куст, оттуда слышатся чьи-то вздохи. Микола толкнул Анатолия и рукой показал, чтобы тот не полз рядом. Двигались очень медленно, наконец добрались до куста, но там никого не оказалось. Что за наваждение? Не зверь ли какой прячется поблизости? Осторожно двинулись дальше, и вдруг перед самым носом появилось что-то черное. Яма!
— Кто там? — спросил Микола.
Ответа не было.
— Павел, ты? — окликнул он снова.
— Я, я! — донесся голос из глубины.
— Тише! Молчи!..
Микола велел Толику собрать хлопцев. Скоро все подошли. Связали ремни, опустили конец в яму и вытащили Пылилу.
— Это же нужно, а? И чего тебя черт сюда загнал? — высказал общее недоумение командир. — Вон где мы отходили, а ты свернул и, будто нарочно, — в яму!
— Какая там яма, это же колодец, — начал оправдываться Павел. — Счастье мое, что заброшенный, а то бы… Показалось, будто за нами погоня. Хотел залечь, чтобы сбоку стрелять.
— Ладно, потом разберемся. Пошли.
Группа направилась к Залесью. Как и всегда, отправляясь на диверсии, командир шел первым, а возвращаясь — последним. Случается и на войне, что человек на какое-то время забывает о напряженной обстановке, окружающей его, вспоминает о прежних, мирных днях. Так и Микола сейчас забыл, что за плечами у него автомат, а впереди шагают вооруженные хлопцы. Представилось вдруг, будто идет по тропинке после выпускного вечера, и впереди — Лида. Вдвоем они, только вдвоем посреди ржаного поля. Все вокруг чистое: и голубое небо, под которым висят звоночки-жаворонки, и волны, пробегающие от ветерка по ржи, и тропинка, являвшаяся в ту пору как бы стартовой площадкой для полета их чудесной мечты. Идут вдвоем, ощущая неуловимое сплетение молодых душ, и хочется им, чтобы эта тропинка и этот день тянулись бесконечно.