— К сожалению, книг по антимагии у меня нет, — усмехнулся император. — Это была веская причина поговорить наедине.
— Я так и понял, Ваше Величество, — стоя посреди кабинета, я ждал, когда Иван Андреевич пригласит меня сесть. — Правда, в какой-то момент подумалось, что званый обед закончится нашим отъездом.
— То есть ты был уверен в беседе со мной? — добродушно рассмеялся Мстиславский и показал рукой на одно из мягких кресел, стоявших в дальнем углу кабинета.
Мы присели друг напротив друга, и только столик разделял нас. Я услышал щелчок дверного замка и не удивился, когда к нам присоединился третий собеседник. Цесаревич примостился в самом дальнем кресле и замер в каком-то ожидании. Вот это уже серьезно.
— Как ты смотришь на смену опеки, Викентий? — император не стал ходить вокруг да около, врезав сразу под дых. Он расслабленно откинулся назад, кожаная обивка вкусно захрустела.
— А разве так можно? — осторожно поинтересовался я, не торопясь отвечать «да» или «нет».
Цесаревич засмеялся:
— Как есть хитрый еврей! Вопросом на вопрос!
— Можно, — император снисходительно улыбнулся. — Молодец, не стал бездумно отвечать, не поняв конкретики. Я недавно разговаривал с Главой рода Булгаковых, и спросил князя Олега Семеновича насчет тебя. Конечно же, очень деликатно, чтобы не обидеть уважаемого человека. К моему удивлению, князь признался, что очень беспокоится о твоих перспективах, находясь под опекой Рода. Забрать тебя из приюта было правильным решением. Если бы о Разрушителе прознали люди навроде пана Богумила, как ты его зовешь, страна в будущем столкнулась бы с очень большими проблемами. Тебя могли вывезти за пределы России и позже использовать против своего народа.
Скорее всего, Мстиславский лукавил. Истинная причина давления на Булгаковых крылась в чем-то другом, о чем я никак не мог догадываться в силу своего возраста и недостатка информации.
— Со мной Иван Олегович не разговаривал, — я воспользовался паузой. — Впервые слышу о смене опеки.
— Мы действовали осторожно, и даже сейчас все зависит только от тебя, — поиграл пальцами император, отчего камни в перстнях заиграли разными красками. — Но одно точно скажу: Булгаковы не возразят, если захочешь перейти в клан Мстиславских. Я не тороплю тебя.
А как же родители? Неужели император забыл о них? Он хочет забрать меня в свою семью, прекрасно осознавая, что этим шагом разрушает доверие, которое появилось после происшествия на Болотном. Если Булгаковы согласились отдать опеку, что могли получить взамен? Какой подарок? Только кто мне скажет.
Мое молчание Мстиславские поняли как растерянность или шок. Я даже заметил в глазах цесаревича удивление. Он явно ждал каких-то слов.
— И до восемнадцати лет я буду находиться в вашей семье? — счел нужным уточнить.
— Именно. Три года тебе хватит получить качественное образование в лучшей гимназии страны, после чего можешь поступать в любое высшее заведение, начиная от военного и заканчивая каким-нибудь политехническим институтом. Но даже в этом случае элитное образование гарантировано. Но под именем Викентия Волховского. Сам понимаешь, что афишировать твое настоящее имя мы не станем по многим причинам.
— Но почему нельзя просто вернуться в свой настоящий Род? — воскликнул я в отчаянии. — Разве экспертиза — недостаточный повод для законного разрешения? В моих руках официальное подтверждение того, что я Мамонов. У меня есть мама, отец! Родители снова живут вместе, они любят меня! Мне кажется, ждать еще три года — это уничтожить их надежду на справедливость, Ваше Величество!
На какое-то мгновение в кабинете после такого страстного и отчаянного возгласа наступила тишина. Снова эти странные переглядывания! Игры! Вокруг меня сплошь игры циничных взрослых! С трудом утихомириваю вдруг разгоревшуюся «печку» в солнечном сплетении, которая отреагировала таким образом на эмоциональную встряску. Еще не хватало, чтобы меня заподозрили в покушении на императора и наследника! Спокойнее веди себя, Викентий, то бишь Андрей!
— Отрадно видеть, как ты отстаиваешь честь семьи, которая едва не потеряла тебя по собственному неразумению, — сдержанно ответил Иван Андреевич, продолжая сидеть, откинувшись на спинку кресла. — Не каждый способен сказать такое в лицо государя. И в будущем никогда не давай эмоциям волю. Иначе это будет воспринято как агрессия с последующим вызовом на дуэль. Раз уж по статусу рано или поздно ты станешь княжичем, учись общаться не только словом, но и жестом…