Тесак подогнал машину к дому, где проживала Илана. Я вызвался проводить одноклассницу до двери квартиры, чтобы быть уверенным, что по пути с ней ничего не произойдет. Мало ли… вдруг под лестничным пролетом упырь какой-нибудь затаился.
— Мама не спит, — вдруг сказала она, увидев женский силуэт в окне. Помахала рукой и зацокала каблучками по ступенькам. Мы поднялись на освещенную площадку первого этажа. Послышался щелчок замка. Видимо, Марина Ерофеевна не захотела встречать дочку на пороге двери, деликатно давая нам возможность попрощаться.
— Все было прекрасно, Вик, — сказала Илана, протягивая мне пиджак. И взглянула на меня глубокими озерами глаз. — И даже встреча с нахальными аристократами. Подумать только, меня хотели выкупить как на аукционе! — она нервно рассмеялась. — Очень, знаешь, взбудоражило! Но я об этом родителям не буду рассказывать. А то мама волноваться станет, переживать.
— Они еще попросят у тебя прощения, — буркнул я.
— Ой, прекрати! — махнула рукой соседка по парте. — Не ищи приключений там, где их можно избежать! Ну что, пока? До встречи в гимназии? Надеюсь, ты еще будешь с нами учиться?
— Ну… минимум неделю точно, — пожимаю плечами, не особо веря в то, что говорю. Я уже чувствую, как вокруг меня меняется обстановка, невидимая рука судьбы делает ход одной маленькой и невзрачной пешки на шахматной доске жизни, как выразился однажды покойный Сидор.
— Тогда… до завтра? — Илана на мгновение замерла, решаясь на что-то, потом резко потянулась ко мне и неумело поцеловала в губы. Через пару секунд ее темно-вишневое платье мелькнуло и пропало за дверью. Раздался звонкий щелчок замка.
— Попытка засчитана, — улыбнулся я с видом опытного ловеласа. Спасибо Анжелике, избавила от комплекса нерешительности и скованности. — Спокойной ночи, Илана Яновна. Ну и мне пора домой…
2
Князь Мамонов отодвинул от себя раскрытую папку, в которую клановые адвокаты собрали все интересующие его документы по передаче опекунства, законодательные акты, преценденты и прочую информацию. Они до сих пор убеждали Георгия Яковлевича вступить в борьбу с попечительской системой и получить законное право забрать сына в семью. С хрустом потянувшись, князь некоторое время сидел на месте, потом решительно поднялся и подошел к окну, за которым уже клубился сентябрьский бархатный вечер. С высотки «Дюссо» хорошо виден широкий проспект, по которому катится лавина автомобилей, перемигиваются фонари светофоров, а в едва приоткрытую створку льется прохладный свежий воздух, напоенный запахами павшей листвы.
Пора собираться домой. Аксинья заждалась, несколько раз звонила, спрашивала, когда его ждать. Георгий обещал вернуться к ужину, но что-то его задерживало. Неясное раздражение не давало покоя. Прошло три дня после того, как полковник Кольцов уведомил его о ближайшей встрече с императором. Время шло, а от Мстиславских ни слуху, ни духу. Как будто намеренно выдерживают паузу, чтобы Мамонов занервничал.
Князь посмотрел на часы. 19.03. Наверное, нет смысла засиживаться в гостинице. Слугам тоже надо иногда отдыхать. Парни работали как проклятые, чуть ли не по двадцать часов с сутки. И вот результат находится в объемной папке; здесь полноценная выжимка из огромного пласта документов, квинтэссенция тактического плана по возвращению сына. Только понадобится ли все это?
Он с усмешкой, обращенной непонятно кому, извлек из внутреннего кармана письмо Андрея, переданного через Странника и с удовольствием еще прочитал его, как будто хотел, чтобы оно отпечаталось в памяти. Да, вчера Ломакин как наскипидаренный примчался в особняк Гусаровых, словно за ним свора гончих собак неслась. И передал князю сложенный надвое листок, исписанный мальчишеским ломаным почерком. Пояснил, что парень очень волновался и выглядел сам не свой.
«Отец! Теперь уже официально я могу назвать тебя так. Извини, что не стал говорить тебе о свершившемся факте еще при нашей встрече. Почему, объясню ниже. Сначала хочу уведомить тебя и маму, что генетическая экспертиза, которую я потребовал от императора по праву долга жизни, подтвердила наше родство. Если ты до сих пор не добился от Мстиславских права на нее — это сделал я. У меня на руках гербовая бумага со всеми печатями…»
Князь Георгий, прочитав эти строки, прикрыл глаза, чтобы не видеть свои эмоции в отражении зеркала. Он боялся поверить в свое счастье, которое могло исчезнуть, если проявить безудержную радость от победы, к которой он шел долгие годы. Сын обстоятельно написал, как прошел званый обед, о чем с ним разговаривали император и цесаревич тет-а-тет, и осознавал, насколько был прав, желая выдернуть мальчишку из-под влияния столичной аристократии.