- Не извиняйтесь, господин ДаАртаньян, и слушайте дальше. Упрекнув меня, вы получили в ответ обещание. Я сказал вам: "Подождите!.. " Не так ли?
- Да, это правда, как и то, что я имел честь ответить вашему величеству.
- Вы ответили мне: "Ждать! Нет, не могу. Исполните обещанное сейчас же!.. " Не извиняйтесь, повторяю вам... Все это было очень естественно, но вы не пожалели вашего короля, господин ДаАртаньян.
- Как мог простой солдат жалеть короля! Помилуйте, ваше величество!
- Вы очень хорошо понимаете меня. Вы отлично знаете, что тогда следовало щадить меня; что в то время не я был здесь властелином и все мои надежды были на будущее. Когда я говорил об этом будущем, вы отвечали мне: "Увольте меня в отставку... немедленно!"
ДаАртаньян прикусил усы.
- Правда, - прошептал он.
- Вы не льстили мне, когда я находился в бедственном положении, прибавил король.
- Но, - возразил ДаАртаньян, гордо подняв голову, - если я не льстил тогда вашему величеству, то и не изменял вам. Я даром проливал кровь свою, я стерег дверь, как собака, очень хорошо зная, что мне не бросят ни хлеба, ни кости. Я сам был очень беден, но никогда ничего не просил, кроме отставки, о которой ваше величество изволите говорить.
- Знаю, вы честный человек... но я был молод, и вы должны были пощадить меня... В чем могли вы упрекнуть короля?.. В том, что он не оказал помощи королю Карлу Второму... Скажем более: в том, что он не женился на Марии Манчини?
При этих словах король пристально посмотрел на мушкетера.
"Ага, - подумал ДаАртаньян. - Он не только все помнит, но даже угадывает".
Людовик продолжал:
- Осуждение ваше касалось и короля и человека...
Моя слабость... да, вы сочли это слабостью...
ДаАртаньян не отвечал.
- Вы упрекали меня и за мою слабость перед покойным кардиналом. Но разве не кардинал возвысил и поддержал меня?.. В то же время он возвышался сам и поддерживал самого себя, я это знаю; но, во всяком случае, услуги его не подлежат сомнению. Неужели вы бы больше любили меня, лучше служили мне, если бы я был неблагодарным эгоистом?
- Государь...
- Перестанем говорить об этом: вас это огорчает, а меня мучит.
ДаАртаньян не был уличен. Молодой король, заговорив с ним надменно, ничего не добился от него.
- Задумывались ли вы с тех пор? - заговорил снова Людовик.
- О чем, ваше величество? - вежливо спросил д'Артаньян.
- Обо всем, что я сказал вам.
- Да, ваше величестве...
- И вы только ждали случая вернуться к этому разговору?
- Ваше величество...
- Вы, кажется, колеблетесь...
- Ваше величество, я никак не могу понять, о чем вы изволите говорить.
Людовик нахмурился.
- Простите, государь, у меня очень неповоротливый ум... Я многого не могу понять, но уж если понял, то никогда не забуду.
- Да, память у вас хорошая.
- Почти такая же, как и у вашего величества.
- Решайтесь скорее. Мне время дорого. Что вы делаете с тех пор, как вышли в отставку?
- Ищу счастья, ваше величество.
- Жестокие слова, господин даАртаньян.
- Ваше величество неверно поняли меня. Я питаю к королю величайшее почтение. Правда, я привык жить в лагерях и казармах и выражаюсь, может быть, недостаточно изысканно, но, ваше величество, вы стоите надо мною так высоко, что вас не может оскорбить слово, нечаянно вырвавшееся у солдата.
- В самом деле, я знаю, что вы совершили блестящий подвиг в Англии. Жалею только, что вы не сдержали обещания.
- Я! - вскричал даАртаньян.
- Разумеется... Вы дали мне честное слово, что, оставив мою службу, не будете служить никому... А ведь вы служили королю Карлу Второму, когда устроили чудесное похищение генерала Монка...
- Извините, ваше величество, я служил самому себе.
- И успешно?
- С таким же успехом, с каким совершали свои подвиги полководцы пятнадцатого века.
- Что вы называете успехом?
- Сто тысяч экю, которые теперь принадлежат мне. В неделю я получил денег втрое больше, чем за пятьдесят лет.
- Сумма немалая... но вы будете стремиться увеличить ее?
- Я, государь? Вчетверо меньшее состояние показалось бы мне сокровищем. Клянусь вам, я и не помышляю об увеличении его.
- Так вы хотите жить в праздности и расстаться со шпагой?
- Я уже расстался с ней.
- Это невозможно, господин даАртаньян! - сказал Людовик XIV решительно.
- Почему же?
- Потому, что я не хочу этого, - сказал молодой король так твердо и властно, что даАртаньяном овладело удивление и даже беспокойство.
- Ваше величество, позволите ли ответить вам? - спросил он.
- Говорите!
- Я принял это решение, когда был беден.
- Дальше!
- А теперь, когда я трудами своими нажил прочное состояние, вашему величеству угодно лишить меня независимости? Вам угодно осудить меня на меньшее, когда я приобрел большее?
- Кто позволил вам угадывать мои намерения и рассуждать о моих планах? - спросил Людовик гневно. - Кто сказал вам, что сделаю я и что придется делать вам?
- Ваше величество, - спокойно сказал мушкетер, - кажется, той откровенности, с какой мы объяснялись тогда в Блуа, теперь уже нет.
- Да, все изменилось.
- От души поздравляю ваше величество, но....
- Вы не верите этому?
- Я не государственный муж, но у меня тоже верный взгляд, и дело мне представляется не так, как вашему величеству. Царство Мазарини кончилось; начинается владычество финансовых тузов. У них в руках деньги. Ваше величество, вероятно, не часто видите их. Жить под властью этих прожорливых волков тяжело для человека, который надеялся на независимость.
В эту минуту кто-то поскребся у дверей; король горделиво поднял голову.
- Извините, господин даАртаньян, - сказал король, - это господин Кольбер с докладом. Войдите, господин Кольбер.
ДаАртаньян отступил на несколько шагов. Кольбер явился с бумагами и подошел к королю.
Нечего и говорить, что гасконец не упустил удобного случая и устремил хитрый и пристальный взгляд на нового посетителя.
- Следствие кончено? - спросил король.
- Кончено, - отвечал Кольбер.
- Что говорят следователи?
- Что виновные заслуживают смертной казни с конфискацией имущества.
- Ага, - сказал король спокойно, искоса взглянув на даАртаньяна. - А ваше мнение, господин Кольбер?