Льстивость у подобных людей - такой же инстинкт, как чутье у животных. Они отлично понимали, что доставят удовольствие Кольберу, рассказав, какую роль играло его имя в недавних уличных беспорядках.
ДаАртаньян попал как раз в тот момент, когда начальник конвоя докладывал Кольберу. Не замеченный последним, мушкетер стал позади стрелков, у самых дверей.
Несмотря на нежелание Кольбера, мрачно хмурившего свои густые брови, офицер отвел его в сторону, говоря:
- Если вы задумали, сударь, чтобы народ сам совершил суд над изменниками, вам следовало предупредить нас. При всем нашем стремлении угодить вам и не действовать наперекор вашим планам, мы должны были исполнить отданный приказ.
- Трижды дурак! - вскричал Кольбер в бешенстве, встряхивая своими густыми, как грива, черными волосами. - Что за вздор вы мелете! По-вашему, я хотел устроить бунт? Да вы пьяны или с ума сошли?
- Но, сударь, ведь они кричали: "Да здравствует Кольбер! - возразил начальник конвоя в сильном смущении.
- Какая-нибудь горсточка бунтарей...
- Нет, сударь, вся площадь.
- Неужели народ в самом деле кричал: "Да здравствует Кольбер!"? спросил интендант, просветлев. - Уверены ли вы в том, что говорите?
- Крики были такие, что глухой услышал бы.
- И это действительно кричал народ, самый настоящий народ?
- Конечно, сударь, этот-то настоящий народ и поколотил нас.
- Очень хорошо, - произнес Кольбер, всецело занятый своими мыслями. Так вы полагаете, что сжечь осужденных было желанием народа?
- О да, конечно.
- Это дело другое... Вы дали хороший отпор?..
- Мы потеряли трех человек.
- Но, надеюсь, вы никого не убили?
- На месте осталось несколько убитых бунтарей, и между ними один человек не простой...
- Кто это?
- Некто Менвиль, за которым давно уже следила полиция.
- Менвиль! - вскричал Кольбер. - Не тот ли, что убил на улице Юшет человека, требовавшего жирного цыпленка?
- Он самый, сударь.
- И этот Менвиль тоже кричал: "Да здравствует Кольбер!"?
- Кричал, и даже громче всех, как бешеный.
Лицо Кольбера снова омрачилось и приняло озабоченное выражение; осветившее было его сияние горделивой радости сразу погасло.
- Так что же вы говорите, - разочарованно произнес он, - что почин в этом деле шел от народа? Менвиль был моим врагом; он отлично знал, что рано или поздно я непременно повешу его. Он - один из наемников аббата Фуке... Все это было, несомненно, подстроено самим Фуке, ведь казненные - друзья его детства!
"Вот как! - подумал даАртаньян. - Теперь мне все ясно. И все-таки Фуке, что бы о нем ни говорили, - благородный человек".
- Уверены ли вы, что Менвиль убит? - спросил Кольбер офицера.
Тут даАртаньян решил, что ему пора вмешаться в разговор, и выступил вперед.
- Да, он убит, господин Кольбер, - сказал он.
- Ах, это вы, сударь? - произнес Кольбер.
- Он убит мной! - непринужденно ответил мушкетер. - Я полагал, что Менвиль ваш отъявленный враг.
- Не мой, а короля, - возразил Кольбер.
"Скотина! - подумал даАртаньян. - Ты вздумал еще лицемерить со мной!"
- Я очень счастлив, что мог оказать королю такую услугу, - произнес он вслух. - Не возьметесь ли вы довести это до сведения его величества, господин интендант?
- Прошу вас, сударь, определить точнее: что за поручение вы мне даете и что именно должен я передать королю? - отвечал Кольбер язвительным тоном, в котором явственно прозвучала неприязнь.
- Я не даю вам никакого поручения, - возразил даАртаньян со спокойствием, никогда не покидающим насмешников. - Я думал, что вас не затруднит доложить его величеству, что я, попав случайно на Гревскую площадь, расправился с Менвилем и водворил должный порядок.
Кольбер широко открыл глаза и вопросительно взглянул на начальника конвоя.
- Да, верно, - подтвердил тот. - Этот господин оказался нашим спасителем.
- Что же вы сразу не сказали, что пришли сюда сообщить об этом? сказал Кольбер мушкетеру с досадой. - Все объяснилось бы, и вам же было бы лучше.
- Вы ошибаетесь, господин интендант, я пришел сюда совсем не для этого.
- Однако вы совершили настоящий подвиг.
- О, - небрежно произнес мушкетер, - я привык к этому.
- Так чему же я обязан честью вашего посещения?
- Король приказал мне явиться к вам.
- А, значит, вы явились за деньгами? - сказал Кольбер сухо, увидев, что даАртаньян достает из кармана какую-то бумагу.
- Совершенно верно, сударь.
- Потрудитесь подождать, пока начальник конвоя закончит свой доклад.
ДаАртаньян весьма дерзко повернулся на каблуках, отвесил Кольберу почти шутовской поклон и быстро направился к двери.
Такая решимость очень удивила Кольбера. Он привык, что военные, обычно крайне нуждавшиеся в деньгах, проявляли неистощимое терпенье, приходя к нему.
А что, если мушкетер вздумает отправиться к королю и пожалуется на плохой прием, оказанный ему казначеем, или расскажет о своих подвигах? Об этом стоило поразмыслить. Во всяком случае, в данный момент не следовало раздражать даАртаньяна отказом, безразлично, пришел ли он от имени короля или по собственному почину. Мушкетер оказал королю очень большую услугу, и так недавно, что ее не могли еще забыть.
Взвесив все это, Кольбер решил подавить свое высокомерие и вернуть даАртаньяна.
- Как, вы уже покидаете меня, господин ДаАртаньян? - спросил он.
ДаАртаньян обернулся.
- А почему бы и нет? - спокойно проговорил он. - Ведь нам не о чем больше разговаривать.
- Но вы, вероятно, хотите получить деньги по ордеру?
- Я? Ничего подобного, уважаемый господин Кольбер.
- Ну так по чеку? Как вы на службе короля раздаете в нужных случаях удары шпаги, так и я немедленно плачу по предъявленному мне документу. Прошу вас, предъявите его.
- Ни к чему, господин Кольбер, - отвечал ДаАртаньян, внутренне наслаждаясь явным замешательством интенданта, - мне уже уплачено.
- Уплачено? Но кем же?
- Суперинтендантом.
Кольбер побледнел.
- Объяснитесь точнее, - произнес он сдавленным голосом. - Зачем же вы показываете мне документ, по которому уже уплачено?
- Из чувства долга, дорогой господин Кольбер. Король приказал мне получить первую четверть жалованья, которое ему угодно было мне назначить.
- Получить от меня?