На другой день он был в Париже.
Все путешествие заняло у него десять дней.
XIX
ЧТО Д'АРТАНЬЯН СОБИРАЛСЯ ДЕЛАТЬ В ПАРИЖЕ
Лейтенант остановился на Ломбардской улице, перед лавкой под вывеской "Золотой пестик".
Человек добродушной наружности, в белом переднике, пухлою рукою гладивший свои седоватые усы, вскрикнул от радости при виде пегой лошади.
- Это вы, господин лейтенант, вы? - воскликнул он.
- Здравствуй, Планше, - отвечал даАртаньян, нагибаясь, чтобы войти в лавку.
- Скорей, - вскричал Планше, - возьмите коня господина даАртаньяна. Приготовьте ему комнату и ужин!
- Благодарю тебя, Планше. Здравствуйте, друзья мои, - сказал даАртаньян суетившимся приказчикам.
- Позвольте мне отправить кофе, патоку и изюм? - спросил Планше. Это заказ для кухни господина суперинтенданта.
- Отправляй, отправляй!
- В одну минуту все будет кончено, а там - ужинать.
- Устрой-ка, чтоб мы ужинали одни, - попросил даАртаньян. - Мне надо поговорить с тобою.
Планше многозначительно поглядел на своего прежнего господина.
- О, не бойся, - прибавил мушкетер. - Никаких неприятностей.
- Тем лучше! Тем лучше!
И Планше вздохнул свободнее, а даАртаньян без церемоний сел в лавке на мешок с пробками и стал рассматривать все вокруг.
Лавка была богатая; в ней стоял запах имбиря, корицы и толченого перца, заставивший даАртаньяна расчихаться.
Приказчики, обрадованные обществом такого знаменитого вояки, мушкетера и приближенного самого короля, принялись за работу с лихорадочным воодушевлением и обращались с покупателями с презрительной поспешностью, которая кое-кем была даже замечена.
Планше принимал деньги, подводил счета и в то же время осыпал любезностями своего бывшего господина.
С покупателями Планше обращался несколько фамильярно, говорил отрывисто, как богатый купец, который всем продает, но никого не зазывает. ДаАртаньян отметил это с удовольствием, которое мы объясним потом подробнее. Мало-помалу наступила ночь. Наконец Планше ввел его в комнату в нижнем этаже, где посреди тюков и ящиков стоял накрытый стол, ждавший двух Собеседников.
ДаАртаньян воспользовался минутою покоя, чтобы рассмотреть Планше, которого он не видал больше года. Умница Планше отрастил небольшое брюшко, но лицо у него пока не расплылось. Его быстрые, глубоко сидящие глаза блестели по-прежнему, и жирок, который уравнивает характерные выпуклости лица, еще не коснулся ни его выдающихся скул, выражавших хитрость и корыстолюбие, ни острого подбородка, говорившего о лукавстве и терпении. Планше сидел в столовой так же величественно, как в лавке; он предложил своему господину ужин не роскошный, но чисто парижский: жаркое, приготовленное в печке у соседнего булочника, с овощами и салатом, и десерт, заимствованный из собственной лавки. ДаАртаньяну очень понравилось, что лавочник достал из-за дров бутылку анжуйского, которое даАртаньян предпочитал всем другим винам.
- Прежде, - сказал Планше с добродушной улыбкою, - я пил ваше вино; теперь я счастлив, что вы пьете мое.
- С божьей помощью, друг Планше, я буду пить его долго, потому что теперь я совершенно свободен.
- Получили отпуск?
- Бессрочный!
- Как! Вышли в отставку? - спросил Планше с изумлением.
- Да, ушел на отдых.
- А король? - вскричал Планше, воображавший, что король не может обойтись без такого человека, как ДаАртаньян.
- Король поищет другого... Но мы хорошо поужинали, ты в ударе и побуждаешь меня довериться тебе..." Ну, раскрой уши!
- Раскрыл.
Планше рассмеялся скорее добродушно, чем лукаво, и откупорил бутылку белого вина.
- Пощади мою голову.
- О, когда вы, сударь, потеряете голову...
- Теперь она у меня ясная, и я намерен беречь ее более чем когда-либо. Сначала поговорим о финансах... Как поживают наши деньги?
- Великолепно. Двадцать тысяч ливров, которые я получил от вас, у меня в обороте; они приносят мне девять процентов. Я вам отдаю семь процентов, стало быть, еще зарабатываю на них.
- И ты доволен?
- Вполне. Вы привезли еще денег?
- Нет, но кое-что получше... А разве тебе нужны еще деньги?
- О нет! Теперь всякий готов мне ссудить, я умею вести дела.
- Ты когда-то мечтал об этом.
- Я подкапливаю немного... Покупаю товары у моих нуждающихся собратьев, ссужаю деньгами тех, кто стеснен в средствах и не может расплатиться.
- Неужели без лихвы?
- О, господин! На прошлой неделе у меня было целых два свидания на бульваре из-за слова, которое вы только что произнесли.
- Черт подери! Неплохо! - промолвил даАртаньян.
- Меньше тринадцати процентов не соглашаюсь, - отозвался Планше, таков мой обычай.
- Бери двенадцать, - возразил даАртаньян, - а остальные называй премией и комиссионными.
- Вы правы, господин. А какое же у вас дело?
- Ах, Планше, рассказывать о нем долго и трудно.
- Все-таки расскажите.
ДаАртаньян подергал ус, как человек, не решающийся довериться собеседнику.
- Что такое? Торговое предприятие? - спросил Планше.
- Да.
- Выгодное?
- Да, четыреста процентов.
Планше так ударил кулаком по столу, что бутылки задрожали, точно от испуга.
- Неужели?
- Думаю, что можно получить и больше, - хладнокровно молвил даАртаньян. - Но лучше обещать меньше...
- Черт возьми! - сказал Планше, придвигая стул. - Но ведь это бесподобное дело!.. А много в него можно вложить денег?
- Каждый даст по двадцати тысяч ливров.
- Это весь ваш капитал. А на сколько времени?
- На один месяц.
- И мы получим...
- По пятидесяти тысяч наличными каждый.
- Это изумительно!.. И много придется сражаться за такие проценты?
- Да, конечно, придется немного подраться, - продолжал даАртаньян с прежним спокойствием. - Но на этот раз, Планше, нас двое, и я беру все удары на себя.
- Нет, я не могу согласиться...
- Тебе, Планше, нельзя участвовать в этом деле.
Тебе пришлось бы бросить лавку...
- Так дело, значит, не в Париже?
- Нет, в Англии.
- В стране спекуляций? - сказал Планше. - Я ее знаю очень хорошо... Но позвольте полюбопытствовать: какого рода дело, сударь?
- Реставрация...
- Памятников?
- Да, мы реставрируем Уайт-Холл.
- Ого!.. И за месяц, вы надеетесь?
- Беру все на себя.