- Что это значит? Кто охотится в такое тревожное время? - воскликнул Арамис.
- И особенно здесь, - подхватил Портос, - здесь, где ожидают прихода королевских солдат.
- А шум все приближается. Да, вы правы, Портос, собаки бегут по следу. Эй, эй! - внезапно закричал Арамис. - Ив, Ив, подите сюда!
Бросив каток, который он собирался подложить под баркас, когда крик епископа оторвал его от этого дела, Ив явился на зов Арамиса.
- Чья это охота, хозяин? - спросил Портос.
- Никак не возьму в толк, монсеньер. В такой момент сеньор Локмарии не стал бы охотиться. Нет, не стал бы, и, однако, собаки...
- Быть может, они вырвались из его псарни?
- Нет, - сказал подошедший Генск, - это не собаки сеньора Локмарии.
- Предосторожности ради вернемся в пещеру, - предложил Арамис, - лай приближается, и скоро мы узнаем в чем дело.
Они вернулись, но не прошли в темноте и каких-нибудь ста шагов, как до их слуха, донесся, звук, напоминающий глухой вздох человека: стремительная, задыхающаяся, перепуганная лисица мелькнула перед беглецами, как молния, и, перескочив через лодку, скрылась, оставив за собой резкий запах, в течение нескольких секунд сохранявшийся под низкими сводами подземного хода.
- Лисица! - крикнули бретонцы с радостным изумлением, свойственным всем охотникам.
- Проклятие! - воскликнул епископ. - Наше убежище обнаружено.
- Как? - спросил Портос. - Нам надо бояться лисицы?
- Ах, друг мой, о чем вы толкуете! Разве меня тревожит лисица? Дело не в ней, черт возьми. Неужели вам не известно, что за лисицей - собаки, а за собаками - люди?
Как бы в подтверждение слов Арамиса лай разъяренной своры, с невероятною быстротой преследовавшей зверя, стремительно приблизился. В то же мгновение на маленькой полянке перед входом в пещеру появилось свора разгоряченных собак; они наполнили ее неистовым лаем, напоминавшим победные звуки фанфар.
- Вот и собаки, - сказал Арамис, смотревший сквозь небольшое отверстие, пробитое между двумя смыкавшимися вплотную скалами. - Сейчас мы узнаем, кто же охотники.
- Если это сеньор Локмарии, - заметил хозяин баркаса, - то он пустит своих собак внутрь пещеры, но сам сюда не войдет, так как знает по опыту, что лисица выйдет с другой стороны. Туда-то он и отправился, чтобы подстеречь ее появление.
- Это сеньор Локмарии, - ответил, невольно бледнея, епископ.
- Кто же?
- Смотрите!
Портос прильнул глазом к отверстию и увидел на холме дюжину всадников, гнавших лошадей по следу собак и кричавших: "Ату, ату!"
- Гвардейцы! - воскликнул Портос.
- Да, друг мой, гвардейцы.
- Гвардейцы, вы говорите - гвардейцы! - всполошились, в свою очередь, побледнев, бретонцы.
- И во главе их Бикара на моем сером коне, - продолжал Арамис.
В этот момент собаки, точно лавина стремились в пещеру и огласили ее оглушительным лаем.
- Ах, черт! - вскричал Арамис, овладевший собою и возвративший себе при виде этой несомненной и неизбежной опасности все свое хладнокровие. - Я знаю, что мы погибли, но у нас остаются все же кое-какие возможности. Если гвардейцы, последовав за собаками, увидят, что у пещеры есть выход, рассчитывать больше не на что, так как, ворвавшись сюда, они обнаружат и лодку, и нас самих. Нельзя, следовательно, допустить, чтобы собаки вышли отсюда, и нужно, чтобы их хозяева сюда но вошли.
- Это верно, - согласился Портос.
- Вы понимаете, - отвечал епископ резко и точно, будто отдавал приказ на поле боя, - здесь шесть собак, они задержатся возле большого камня, под которым проскользнула лисица; и там, в слишком узком для них проходе, они будут остановлены и убиты.
Бретонцы с ножами в руках устремились вперед. Через несколько минут послышались визг и предсмертные хрипы; потом все смолкло.
- Хорошо, - холодно заметил Арамис. - Теперь очередь за хозяевами.
- Что делать? - спросил Портос.
- Подождать их появления, спрятаться и убить.
- Убить? - повторил Портос.
- Их шестнадцать... пока их только шестнадцать.
- И хорошо вооруженных, - добавил Портос с улыбкой, свидетельствовавшей о том, что хоть в этом он находит для себя известное утешение.
- Это займет десять минут, - сказал Арамис.
И он с решительным видом взялся за мушкет, зажав зубами охотничий нож.
- Ив, Генек и его сын, - продолжал Арамис, - будут подавать нам мушкеты. Мы будем стрелять в упор. Мы сможем уложить восьмерых прежде, чем остальные узнают об этом; затем все вместе - а нас все-таки пятеро - мы ножами прикончим и остальных.
- А как же с беднягой Бикара? - поинтересовался Портос.
Арамис на секунду задумался, затем холодно произнес:
- Бикара первого; он знает нас, друг Портос.
XXIX
ПЕЩЕРА
Несмотря на своего рода пророческий дар, который был замечательной чертой в характере Арамиса, события, как и все, что подвержено превратностям случая, развернулись иначе, чем предполагал ваннский епископ.
Бикара, конь которого был много лучше, чем кони его товарищей, доскакав раньше других до входа в пещеру, понял с первого взгляда, что и лиса и собаки - все исчезло в этой дыре. Но, пораженный тем суеверным страхом, который охватывает человека перед всяким подземным ходом, как, впрочем, и перед всякой тьмой, он остановился, решив подождать, пока соберутся все остальные.
- В чем дело? - закричали, не понимая причины его бездействия, запыхавшиеся от скачки охотники.
- Ничего особенного, только собак больше не слышно; надо думать, что и лисицу, и всю нашу свору поглотил этот подземный ход.
- Собаки идут по слишком хорошему следу, чтобы сбиться с него, - сказал один из гвардейцев. - К тому же мы бы слышали, как они тычутся то в одну, то в другую сторону. Надо думать, как говорит Бикара, что они и в самом деле проникли в эту пещеру.
- Но в таком случае, - спросил рослый молодой человек, - почему они не подают голоса?
- Это странно, - заметил другой.
- Ну что ж, - предложил третий, - давайте войдем в пещеру. Или, быть может, вход в нее воспрещен?
- Нет, - возразил Бикара, - но там темно, как в печной трубе, и к тому же в ней нетрудно свернуть себе шею.
- И подтверждение этому наши собаки, - добавил все тот же гвардеец. По-видимому, с ними это самое и случилось.
- Что за черт? Куда ж они делись? - воскликнули хором гвардейцы.
И хозяева пропавших собак принялись звать их по имени или свистать особым, известным им образом, но ни одна не откликнулась ни на зов, ни на свист.