- Ах, бедная женщина! Она должна всей душой ненавидеть мадемуазель Лавальер, - сказал даАртаньян.
- О нет, вовсе не мадемуазель де Лавальер!
- Кого ж в таком случае?
Звук рога прервал их беседу. Он созывал соколов и собак. Сокольничий и его спутник тотчас же пришпорили лошадей и покинули даАртаньяна, так ничего и не объяснив ему.
Издали показался король, окруженный придворными дамами и кавалерами. Шагом, в строгом порядке, под звуки труб и рогов, возбуждавших лошадей и собак, продвигалась по полю эта пышная кавалькада. Это было шествие, смешение звуков, блеск, игра красок, о которых ничто в наши дни не может дать даже отдаленного представления, кроме разве обманчивого богатства и фальшивого величия театральных зрелищ.
ДаАртаньян, хотя и зрение его несколько ослабело, заметил за кавалькадой три следующие друг за другом кареты. Первая, ехавшая пустой, была предназначена для королевы. В ней никого не было. Не видя де Лавальер близ короля, даАртаньян стал искать Луизу глазами и увидел ее во второй карете. С ней было двое служанок, которые скучали, казалось, не меньше, чем их госпожа.
Слева от короля на горячем коне, сдерживаемом умелой рукой, ехала женщина ослепительной красоты. Король улыбался ей, и она улыбалась ему. Когда она чтонибудь говорила, все начинали неудержимо смеяться.
"Я, без сомнения, встречал эту женщину, - подумал мушкетер, - но все-таки кто же она?"
Он повернулся к своему приятелю, сокольничему, и задал ему этот вопрос. Тот собрался было ответить, но в этот момент король заметил даАртаньяна:
- А, вот вы и вернулись, граф! Почему же мы с вами еще не виделись?
- Потому что, ваше величество, - поклонился капитан, - вы уже спали, когда я приехал, и еще не проснулись, когда я принял сегодня утром дежурство
- Он все тот же! - громко сказал довольный Людовик - Отдыхайте, граф, я вам приказываю. Сегодня вы обедаете у меня.
Вокруг даАртаньяна восторженно зашептались. Каждый старался протиснуться поближе к нему и сказать мушкетеру какую-нибудь любезность. Обедать у короля было большой честью, и его величество не расточал ее так, как Генрих IV. Король проехал немного вперед, а даАртаньян был остановлен новой группой придворных, среди которой блистал Кольбер.
- Здравствуйте, господин даАртаньян, - обратился к нему министр с ласковой вежливостью, - надеюсь, ваша поездка была удачной?
- Да, сударь, - отвечал даАртаньян и поклонился, пригнувшись к шее своего скакуна.
- Я слышал, что король пригласил вас к обеду; вы встретите там вашего старого друга.
- Старого друга? - переспросил даАртаньян, погружаясь с душевною болью в темные волны минувшего, успевшие поглотить столько друзей и столько врагов.
- Герцога д'Аламеда, только сегодня прибывшего на Испании, - продолжал Кольбер
- Герцога д'Аламеда, - старался припомнить, роясь в своей памяти, даАртаньян.
- Это я! - произнес белый как снег сутулый старик; он приказал открыть дверцы кареты и вышел из нее к мушкетеру.
- Арамис! - вскричал пораженный изумлением даАртаньян.
И, все еще неподвижный, оцепеневший, он позволил дрожащим рукам сановного старика обвиться вокруг своей шеи.
Кольбер, бросив взгляд на обоих друзей, молча отъехал в сторону, предоставив им остаться наедине.
- Итак, - сказал мушкетер, беря под руку Арамиса, - вы, изгнанник, мятежник, снова во Франции?
- И обедаю с вами у короля, - проговорил, улыбаясь, бывший ваннский епископ. - Не правда ли, вы задаете себе вопрос: к чему верность в подлунном мире? Давайте пропустим карету этой бедняжки мадемуазель Лавальер. Посмотрите, как она волнуется; взгляните, как ее заплаканные глаза следят за гарцующим на коне королем!
- Кто это с ним?
- Мадемуазель де Тонне-Шарант, ставшая госпожою де Монтеспан, - отвечал Арамис.
- Луиза ревнует, значит, она обманута?
- Еще нет, даАртаньян, но это не замедлит случиться.
Они разговаривали, следуя за охотой, и кучер Арамиса вез их так ловко, что они приехали к месту сбора как раз в тот момент, когда сокол только что налетел на птицу и прижимал ее к земле.
Король спешился, г-жа де Монтеспан тоже. Они находились перед одинокой часовней, скрытой большими деревьями, с уже облетевшими от осеннего ветра листьями, за часовней виднелась ограда с решетчатою калиткой.
Сокол заставил свою добычу упасть за ограду у самой часовни, и король пожелал проникнуть туда, чтобы снять, по обычаю, первое перо с затравленной птицы. Все столпились вокруг здания и ограды; пространство внутри ограды было так незначительно, что не могло вместить участников королевской охоты
ДаАртаньян удержал Арамиса, выразившего желание покинуть карету и присоединиться ко всем остальным.
- Известно ли вам, Арамис, куда мы приведены случаем?
- Нет! - ответил герцог.
- Здесь покоятся люди, которых я знал, - проговорил взволнованный грустным воспоминанием даАртаньян.
Арамис, все еще ни о чем не догадываясь, прошел через узкую боковую дверь, которую ему отворил д'Артаньян, внутрь часовни.
- Где же они похоронены?
- Здесь, в этой ограде. Видите крест под молодым кипарисом? Этот кипарис посажен на их могиле; но не ходите туда; там упала сбитая соколом цапля, и король направляется к ней.
Арамис остановился и укрылся в тени. И, никем не замеченные, они увидели бледное лицо Лавальер; забытая у себя в карете, она сначала грустно смотрела в окно; потом, поддавшись ревности, она вошла в часовню и, прислонившись к колонне, следила взглядом за находившимся внутри ограды и улыбавшимся королем, который сделал знак г-же де Монтеспан подойти ближе.
Госпожа де Монтеспан приблизилась и оперлась на предложенную ей королем руку; вырвав перо у цапли, только что убитой соколом, он прикрепил его к шляпе своей восхитительной спутницы. Улыбаясь, она нежно поцеловала руку, сделавшую ей этот подарок. Король покраснел от удовольствия; он взглянул на г-жу де Монтеспан с пламенным желанием и любовью.
- Что же вы дадите взамен? - спросил он.
Она сломала веточку кипариса и предложила ее королю, опьяненному сладостною надеждой.
- Печальный подарок, - тихо сказал Арамис д'Артаньяну, - ведь этот кипарис растет на могиле.
- Да, и это могила Рауля де Бражелона, - грустно произнес даАртаньян, - Рауля, который спит под этим крестом рядом с Атосом.