- Этот дом очень легко узнать: кабачок спереди, единственный в квартале сад - сзади.
- Отлично, отлично. Я предупрежу своих солдат.
- Проводите его, Гурвиль, - сказал Фуке, - и выдайте ему деньги. Погодите минуту, аббат... Какой характер мы придадим этому похищению?
- Самый простой: бунт.
- По какому же поводу? Ведь парижская чернь всегда довольна королем, когда он вешает финансистов.
- Я все устрою, - сказал аббат. - У меня есть на этот счет одна мысль.
- Какая?
- Мои люди с криком: "Кольбер! Да здравствует Кольбер!" бросятся на узников, словно для того, чтобы разорвать их на части, считая виселицу слишком легкой казнью для них.
- В самом деле, какая удачная мысль! - сказал Гурвиль. - Что за воображение у вас, аббат!
- Я достойный член своего семейства, - с гордостью произнес аббат.
- Чудак! - проговорил Фуке. - План очень остроумен, - добавил он. Действуйте и постарайтесь не проливать крови!
Гурвиль и аббат уехали вместе, очень озабоченные, а министр откинулся на подушки. Мысль о зловещих событиях завтрашнего дня переплеталась у него с любовными грезами.
XIII
КАБАЧОК ПОД ВЫВЕСКОЙ "НОТР-ДАМ"
К двум часам следующего дня тысяч пятьдесят зрителей собралось на Гревской площади вокруг двух виселиц, воздвигнутых одна против другой между Гревским мостом и мостом Пельтье, у самых перил набережной.
С раннего утра все парижские глашатаи ходили по улицам, рынкам и предместьям города, возвещая громкими голосами о великом акте правосудия, совершаемом королем над двумя ворами и изменниками, обиравшими народ. И граждане, интересы которых так оберегались, покидали лавки, мастерские и другие заведения, чтобы засвидетельствовать Людовику XIV свою признательность, словно гости, которые боятся проявить невежливость по отношению к хозяину, не явившись на его приглашение.
Приговор гласил, что два откупщика, грабителя, расхитители королевских денег, обманщики и взяточники, будут казнены на Гревской площади и имена их будут прибиты к виселицам.
Любопытство парижан достигло высшей точки. Огромная толпа с лихорадочным нетерпением ожидала часа казни. Повсюду распространилась весть, что узники, переведенные из тюрьмы в Венсенский замок, будут привезены оттуда на Гревскую площадь.
В этот день даАртаньян, получив последние указания от короля и простившись с друзьями, которых представлял на этот раз один Планше, начертал себе план действий, распределил время, как подобает человеку занятому и деловому, у которого каждая минута на счету.
"Отъезд назначен на рассвете, в три часа; значит, у меня остается пятнадцать часов. Вычтем отсюда шесть часов на сон; ну, час на еду семь; час на свиданье с Атосом - восемь; два часа про запас, - всего десять. Остается пять часов. Ну-с, теперь час на то, чтобы получить деньги, лучше сказать - отказ от Фуке; еще час - сходить за деньгами к Кольберу, вытерпеть его вопросы и ужимки; час на осмотр и приведение в порядок вооружения, одежды, на чистку сапог. Итак, у меня еще остается два часа. О, да я богач!.."
Рассуждая так с самим собой, даАртаньян испытывал прилив странной юношеской радости, опьяняющее благоухание далеких счастливых дней молодости.
"В эти два часа, - соображал мушкетер, - я успею получить четверть годовой платы за помещение кабачка "Нотр-Дам". Триста семьдесят пять ливров! Недурная сумма, черт возьми! Удивительно! Если бы бедняк, у которого в кармане всего один ливр, получил несколько медяков, то это было бы вполне справедливо, но на долю бедняка никогда не выпадает такое счастье. А богач, напротив, всегда получает доходы с капиталов, которых он не трогает... Вот ведь эти триста семьдесят пять ливров мне как будто с неба свалились.
Итак, я пойду в кабачок "Нотр-Дам". Хозяин, наверное, поднесет мне стакан доброго испанского вина... Но прежде всего порядок, господин даАртаньян... Наше время распределяется таким образом: 1. Атос. 2. Кабачок "Нотр-Дам". 3. Фуке. 4. Кольбер. 5. Ужин. 6. Одежда, сапоги, лошадь, снаряжение. 7 и последнее. Сон".
Сообразно с этой программой даАртаньян прежде всего отправился к графу де Ла Фер, которому рассказал коечто из вчерашних происшествий. Атос немного беспокоился о причине вызова даАртаньяна к королю, но с первых же слов своего друга понял, что тревожился напрасно. Понял и то, что Людовик дал даАртаньяну какоето важное секретное поручение, и не пробовал даже расспрашивать о нем своего друга. Он только просил его беречь себя и предложил сопровождать его, если это возможно.
- Но, милый друг, я никуда не уезжаю, - сказал даАртаньян.
- Как не уезжаете? Ведь вы пришли проститься со мной.
- О, я отправляюсь только для совершения одной покупки, - старался вывернуться покрасневший д'Артаньян.
- А, это другое дело. Тогда, вместо того чтобы сказать: "Берегитесь, чтобы вас не убили", - я скажу: "Берегитесь, чтобы вас не надули".
ДаАртаньян понял, что зашел чересчур далеко в своей таинственности, и счел неудобным совершенно умолчать о том, куда он собрался ехать.
- Я думаю съездить в Ман, - сказал он. - Как вы находите этот край?
- Превосходным, мой друг, - отвечал граф, стараясь забыть, что Ман лежит в той же стороне, что и Турень, и поэтому через два дня даАртаньян мог бы ехать с ним вместе.
- Я еду завтра на рассвете, - прибавил даАртаньян. - Рауль, хочешь побыть пока со мной?
- Очень, господин даАртаньян, - отвечал юноша, - если только я не нужен графу.
- Нет, Рауль. Мне сегодня предстоит аудиенция у брата короля.
- Итак, до свидания, дорогой друг, - сказал д'Артаньян, заключая Атоса в объятия.
Атос крепко обнял друга. Мушкетер, оценив его сдержанность, шепнул ему на ухо:
- Государственное дело!
Атос ответил на это лишь многозначительным пожатием руки.
И они расстались.
Взяв Рауля под руку, даАртаньян направился вместе с ним по улице Сент-Оноре.
- Я поведу тебя к богу Плутосу, - сказал он дорогой молодому человеку. - Приготовься целый день видеть груды золота. Боже мой, как я изменился!
- Что это? Какое множество народа! - заметил Рауль.
- Скажите, сегодня не крестный ход? - спросил даАртаньян у прохожего.
- Нет, сударь, казнь, - был ответ.
- Как казнь? - изумился мушкетер. - На Гревской площади?