- Я дам вам, - сказал он, - совершенно новый механизм. При первой сколько-нибудь серьезной попытка открыть ваш замок незаметно приподнимается маленькая пластина, маленькая пушечка столь же незаметно выплюнет хорошенькое медное ядрышко весом в полфунта, которое свалит наземь неудачника, не без оглушительного грохота, разумеется. Что вы об этом думаете?
- Клянусь, это воистину здорово! - воскликнул д'Артаньян. - Маленькое медное ядрышко мне очень по душе. А каковы условия, господин механик?
- Пятнадцать дней на работу и пятнадцать тысяч ливров в уплату. С доставкой, - ответствовал мастер.
ДаАртаньян нахмурился. Пятнадцать дней - это совершенно достаточная отсрочка для того, чтобы все жулики Лондона сделали ненужным приобретение каких бы то ни было замков. Что же касается пятнадцати тысяч ливров - это слишком высокая плата за то, что небольшая осторожность доставила бы ему бесплатно.
- Я подумаю, - сказал он, - спасибо.
И он почти бегом возвратился домой; никто еще не трогал его сокровище.
На следующий день Атос зашел проведать своего друга и нашел его таким встревоженным, что не мог скрыть своего удивления.
- Как, - сказал Атос, - вы богаты и не веселы! А вы так мечтали о богатстве...
- Друг мой, удовольствия, к которым мы не привыкли, беспокоят нас больше, чем привычные горести. Дайте мне совет, прошу вас. У вас ведь всегда есть деньги. Когда имеешь капитал, что надо с ним делать?
- Это зависит от владельца.
- Что вы делаете со своими деньгами, чтоб не превратиться ни в скупца, ни в мота? Ведь скупость сушит душу, а расточительность топит ее... не так ли?
- Фабриций не сказал бы умнее. Признаться, мои деньги никогда не были мне в тягость.
- Скажите же: вы отдаете их под проценты?
- Нет. Вы знаете, что у меня довольно приличный дом, и он составляет главную часть моего состояния.
- А доходы вы прячете?
- Нет.
- Что вы думаете о тайнике где-нибудь в стене?
- Я никогда не пользовался тайниками.
- Так у вас есть доверенный, которому вы отдаете свои капиталы, и он платит вам изрядные проценты?
- Нет.
- Так куда же идут доходы?
- Я трачу все, что получаю; излишков у меня нет, дорогой ДаАртаньян.
- А, вот что! Вы живете как вельможа, и пятнадцать - шестнадцать тысяч ливров в год проходят у вас сквозь пальцы? Притом на вас лежат разные обязанности: вы непременно должны принимать...
- Но, мне кажется, вы точно такой же вельможа, как я, мой друг, и ваших денег вам только-только хватит.
- Триста тысяч ливров!.. Тут две трети лишних!
- Извините, но мне показалось, будто вы говорили... мне послышалось... я вообразил, что у вас есть компаньон...
- Ах, черт возьми! Правда! - вскричал ДаАртаньян, покраснев. - У меня есть Планше! Клянусь честью, я забыл о Планше... Вот и отходит часть моих денег. Жаль, сумма была круглая, и цифра выглядела славно. Правда ваша, Атос, я вовсе не так уж богат. Какая у вас память!
- Да, порядочная, слава богу!
- Добрый Планше не прогадал, - пробормотал д'Артаньян. - Неплохое предприятие, черт возьми! Ну, давши слово - держись!
- Сколько придется на его долю?
- О, - сказал ДаАртаньян, - он славный малый, и я рассчитаюсь с ним на совесть; не забудьте, ведь я много хлопотал, много издержал, все это надо внести в счет.
- Друг мой, я не сомневаюсь в вас, - проговорил Атос спокойно, - и нисколько не боюсь за добряка Планше. Его деньги сохраннее в ваших руках, чем в его собственных. Но теперь, когда вам уже нечего здесь делать, уедем поскорее. Поблагодарите его величество - ив путь! Через неделю мы увидим башни собора Парижской богоматери.
- Да, мой друг, мне самому очень хочется уехать, и я сейчас же пойду проститься с королем.
- А я, - сказал Атос, - пойду повидаться со знакомыми, и потом я к вашим услугам.
- Одолжите мне вашего Гримо.
- Извольте!.. Зачем он вам?
- Он нужен мне для очень простого дела, которое не затруднит его: я попрошу его покараулить мои пистолеты, которые лежат на столе, вот здесь, возле этих сундуков.
- Хорошо, - отвечал Атос хладнокровно.
- И он никуда не уйдет?
- Он останется здесь с пистолетами.
- Тогда я пойду к королю. До свиданья!
ДаАртаньян явился в Сент-Джемсский дворец, где Карл II, писавший в это время письма, заставил его ждать целый час.
ДаАртаньян прогуливался вдоль галереи от дверей до окон и обратно; вдруг в передней промелькнул плащ, очень похожий на плащ Атоса. Не успел ДаАртаньян посмотреть, кто там, как его позвали к королю.
Карл II, потирая руки, принял изъявления благодарности мушкетера.
- Шевалье, - сказал он, - вы напрасно так благодарите меня. Я не заплатил и четверти настоящей цены за историю с ящиком, в который вы запрятали нашего храброго генерала... я хочу сказать, нашего милого герцога Олбермеля.
И король громко расхохотался.
ДаАртаньян не счел нужным прерывать его величество и скромно молчал.
- Кстати, - продолжал Карл, - действительно ли любезный Монк простил вам?
- Да, надеюсь...
- О, но шутка была жестокая... odds fish! Закупорить, как селедку в бочонок, первое лицо английского королевства! На вашем месте я не был бы так спокоен, шевалье.
- Но...
- Монк называет вас своим другом, я знаю... Но по глазам его видно, что память у него хорошая. И к тому же он очень горд, об этом говорят его высокие брови! Знаете, большая supercilium [9].
"Обязательно выучу латынь", - подумал ДаАртаньян.
- Послушайте! - весело продолжал король. - Я должен устроить ваше примирение; я сумею взяться за дело так, что...
ДаАртаньян закусил ус.
- Разрешите сказать откровенно вашему величеству?
- Говорите, шевалье.
- Ваше величество очень пугаете меня... Если вы пожелаете уладить это дело, то я человек погибший: герцог велит убить меня.