Тогда Безмо предложил свою руку, но прелат отказался. Так дошли они до дома коменданта: Безмо – потирая руки и искоса поглядывая на лошадь, Арамис – созерцая голые черные стены.
Довольно обширный вестибюль и прямая лестница из белого камня вели в комнаты Безмо.
Хозяин миновал прихожую, столовую, где накрывали на стол, открыл потайную дверь и заперся со своим гостем в большом кабинете, окна которого выходили на дворы и конюшни.
Безмо усадил прелата с той подобострастной вежливостью, секрет которой знают только очень добрые или признательные люди. Кресло, подушку под ноги, столик на колесах – все это комендант приготовил сам. Но с особенной заботливостью, словно священнодействуя, Безмо положил на столик мешок с золотом, который один из его солдат внес в комнату с таким благоговением, как священник несет святые дары.
Солдат вышел. Безмо запер за ним дверь, задернул на окне занавеску и посмотрел Арамису в глаза, чтобы увидеть, не нуждается ли прелат еще в чем-нибудь.
– Итак, монсеньер, – сказал он, не садясь, – вы по-прежнему верны своему слову?
– В делах, дорогой Безмо, аккуратность не добродетель, а просто обязанность.
– Да, в делах, я понимаю; но разве у нас с вами дела? Вы просто оказываете мне услугу, монсеньер.
– Полно, полно, дорогой Безмо! Признайтесь, что, несмотря на всю мою аккуратность, вы все-таки волновались.
– По поводу вашего здоровья, – пробормотал Безмо.
– Я хотел приехать еще вчера, но никак не мог, потому что очень устал, – улыбнулся Арамис.
Безмо подложил другую подушку за спину своего гостя.
– Зато сегодня я решил приехать к вам пораньше, – продолжал Арамис.
– Вы превосходный человек, монсеньер.
– Только я спешил, по-видимому, напрасно.
– Почему?
– Ведь вы собирались куда-то ехать?
Безмо покраснел.
– Действительно, – сказал он, – собирался.
– Значит, я вам помешал. Если бы я это знал, я бы ни за что не приехал, – продолжал Арамис, пронизывая взглядом бедного коменданта.
– Ах, ваше преосвященство, вы никогда не можете помешать мне!
– Признайтесь, вы собирались ехать, чтобы раздобыть где-нибудь денег.
– Нет, – пробормотал Безмо, – клянусь вам, я ехал…
– Господин комендант поедет к господину Фуке или нет? – раздался снизу чей-то голос.
Безмо как ужаленный бросился к окну.
– Нет, нет! – в отчаянии закричал он. – Какой дьявол говорит там о господине Фуке? Пьяны вы, что ли? Кто смеет беспокоить меня, когда я занят делом?
– Вы собирались к господину Фуке? – спросил Арадяис. – К аббату или к суперинтенданту?
Безмо страшно хотел солгать, однако не решился.
– К господину суперинтенданту, – проговорил он.
– Ну, значит, вам нужны были деньги, раз вы собирались ехать к тому лицу, которое дает их.
– Клянусь вам, что я бы никогда не решился попросить денег у господина Фуке. Я хотел только узнать у него наш адрес, вот и все.
– Мой адрес у господина Фуке? – вскричал Арамис, вытаращив глаза.
– Да как же! – заговорил Безмо, смущенный взглядом прелата. – Разумеется, у господина Фуке.
– Ничего в этом дурного нет, дорогой Безмо. Только понять не могу, почему вы хотели обратиться за моим адресом к господину Фуке?
– Чтобы написать вам.
– Это понятно, – с улыбкой кивнул Арамис, – но не спрашиваю, зачем вам понадобился мой адрес, спрашиваю, почему вы хотели обратиться за ним к господину Фуке?
– Ах, – отвечал Безмо, – потому что Бель-Иль принадлежит господину Фуке.
– Так что ж?
– Бель-Иль находится в ваннской епархии, а так как вы ваннский епископ…
– Дорогой Безмо, раз вам было известно, что я ваннский епископ, вам не нужно было узнавать мой адрес у господина Фуке.
– Может быть, монсеньер, – окончательно смешался Безмо, – я совершил какую-нибудь неделикатность? В таком случае прошу у вас извинения.
– Полно! Какую вы могли совершить неделикатность? – спокойно спросил Арамис.
С улыбкой глядя на коменданта, Арамис недоумевал, каким образом Безмо, не зная его адреса, знал, однако, что его епархия была в Ванне.
«Постараемся выяснить это», – сказал он себе.
Затем прибавил вслух:
– Слушайте, дорогой комендант, не свести ли нам наши маленькие счеты?
– К вашим услугам, монсеньер. Но сначала скажите мне, ваше преосвященство…
– Что?
– Не окажете ли вы мне честь позавтракать у меня, по обыкновению?
– С удовольствием.
– Милости прошу!
Безмо трижды позвонил.
– Что это значит? – спросил Арамис.
– Это значит, что у меня завтракает гость и что нужно сделать приготовления.
– Пожалуйста, дорогой комендант, не хлопочите так для меня.
– Что вы! Я считаю своей обязанностью принять и угостить вас как можно лучше. Никакой принц не сделал бы для меня того, что сделали вы.
– Полноте! Поговорим о чем-нибудь другом. Как идут ваши дела в Бастилии?
– Недурно!
– Значит, от заключенных есть доход?
– Неважный.
– Вот как!
– Кардинал Мазарини не отличался большой суровостью.
– Вы, значит, предпочли бы более подозрительное правительство, вроде нашего прежнего кардинала?
– Да. При Ришелье все шло прекрасно. Братец его высокопреосвященства нажил себе целое состояние.
– Поверьте, дорогой комендант, – сказал Арамис, придвигаясь к Безмо, – молодой король стоит старого кардинала. Если старости свойственны ненависть, осмотрительность, страх, то молодости присущи недоверчивость, гнев, страсти. Вы вносили в течение этих трех лет ваши доходы Лувьеру и Трамбле?
– Увы, да.
– Значит, у вас не оставалось никаких сбережений?
– Ах, ваше преосвященство! Уплачивая этим господам пятьдесят тысяч ливров, клянусь вам, я отдаю им весь свой заработок. Еще вчера вечером я говорил то же самое господину д'Артаньяну.
– Вот как! – воскликнул Арамис, глаза которого загорелись, но тотчас же потухли. – Так вы вчера виделись с д'Артаньяном? Ну, как же он поживает?
– Превосходно.
– И что вы ему говорили, господин Безмо?
– Я говорил ему, – продолжал комендант, не замечая своей оплошности, – что я слишком хорошо содержу своих заключенных.
– А сколько их у вас? – небрежно спросил Арамис.
– Шестьдесят.
– Ого, кругленькая цифра!
– Ах, монсеньер, бывало и по двести.
– Но все же и при шестидесяти жить можно не жалуясь.
– Разумеется, другому коменданту каждый арестант приносил бы по полтораста пистолей.
– Полтораста пистолей!
– А как же? Считайте: на принца крови мне отпускают пятьдесят ливров в день.
– Но как будто у вас здесь нет принцев крови? – сказал Арамис слегка дрогнувшим голосом.
– Слава богу, нет! Вернее, к несчастью, нет.
– Как к несчастью?
– Ну, конечно. Мои доходы возросли бы.
– Справедливо. Итак, на каждого принца крови пятьдесят ливров.
– Да. На маршала Франции тридцать шесть ливров.
– Но ведь в настоящее время у вас нет и маршалов?
– Увы, нет! Правда, на генерал-лейтенантов и бригадных генералов мне отпускается по двадцать четыре ливра, а их у меня два.
– Вот как!
– За ними идут советники парламента, на которых ассигнуется мне по пятнадцать ливров.
– А сколько их у вас?
– Четыре.
– Я и не знал, что на советников отпускается так много.
– Да. Но на рядовых судей, адвокатов и духовных лиц мне дают только по десять ливров.
– И их у вас семь человек? Прекрасно.
– Нет, скверно.
– Почему?
– Ведь все же это не простые люди. Чем они хуже советников парламента?
– Вы правы; я не вижу оснований оценивать их на пять ливров меньше.
– Понимаете ли, за хорошую рыбу мне приходится платить четыре или пять ливров, за хорошего цыпленка полтора ливра. Я, положим, развожу их у себя на птичьем дворе, но все-таки надо покупать корм, а вы не можете себе представить, какая здесь пропасть крыс.
– А почему бы вам не завести полдюжины кошек?
– Как же, станут кошки есть крыс! Я вынужден был отказаться от них.
Вот и посудите, как мой корм уничтожается крысами. Пришлось выписать из Англии терьеров, чтобы они душили крыс. Но у этих собак зверский аппетит: они едят, как арестант пятой категории, не считая того, что иногда душат кроликов и кур.