Фуке отворил окно, желая обратиться к нему, пока он еще во дворе.
– Ах! – воскликнул, увидев его, д'Артаньян. – Вы еще у себя, монсеньер?
И это еще наглядно показало Фуке, сколько поучений и полезных советов заключало в себе первое посещение мушкетера.
Суперинтендант только вздохнул и ответил:
– Да, сударь, приезд короля помешал исполнению некоторых моих планов.
– Значит, вы знаете, что король только что прибыл?
– Я его видел, сударь; на этот раз вы приходите от его имени?..
– Узнать, монсеньер, о вашем здоровье и, если вы но очень больны, просить вас пожаловать в замок.
– Немедленно, господин д'Артаньян, немедленно буду.
– Что же поделаешь, – сказал капитан, – теперь, когда король уже здесь, нет больше ни прогулок, ни свободного выбора; теперь все мы подвластны приказу – и ты так же, как я, я так же, как вы.
Фуке еще раз вздохнул, сел в карету – до того он был слаб, и отправился в замок в сопровождении д'Артаньяна, учтивость которого была теперь столь же страшна, несколько еще так недавно она была непринужденна и утешительна.
Глава 20.
КАК КОРОЛЬ ЛЮДОВИК XIV СЫГРАЛ СВОЮ НЕЗАВИДНУЮ РОЛЬ
Когда Фуке выходил из кареты, чтобы проследовать в Нантский замок, к нему подошел неизвестный ему простолюдин и со знаком глубокой почтительности отдал в его руки письмо.
Д'Артаньян хотел помешать разговору этого человека с Фуке и отогнал его прочь, но послание все же было передано по назначению. Фуке распечатал письмо и прочел его; сразу же на лице его изобразился испуг, не ускользнувший от д'Артаньяна. Фуке положил бумагу в портфель, бывший при нем, и продолжил свой путь к апартаментам короля.
Через маленькие окошечки, пробитые во всех этажах башни, д'Артаньян, поднимавшийся вслед за Фуке, заметил, что человек, передавший письмо, осмотрелся на площади по сторонам и подал знак нескольким людям, которые исчезли в прилегающих улицах, повторив знак, сделанный им уже упомянутым нами таинственным незнакомцем.
Фуке было предложено подождать на террасе, с которой небольшой коридор вел в кабинет короля.
Д'Артаньян опередил суперинтенданта, за которым он до этих пор почтительно следовал, и первым переступил порог королевского кабинета.
– Исполнили? – обратился к нему Людовик XIV, который, увидев мушкетера, прикрыл заваленный бумагами стол большим куском ткани зеленого цвета.
– Приказ выполнен, ваше величество!
– И господин Фуке?
– Господин суперинтендант идет следом за мной.
– Через десять минут введите его сюда, – проговорил король, жестом отпуская д'Артаньяна.
Капитан вышел, но не успел он сделать и шага по коридору, в конце которого его дожидался Фуке, как был вызван обратно колокольчиком короля.
– Он не удивился? – спросил король.
– Кто, ваше величество?
– Фуке, – повторил король, не добавляя к этому имени «господин». Эта деталь убедила капитана в правоте его подозрений.
– Нет, ваше величество, – ответил он.
– Хорошо.
И Людовик во второй раз отпустил д'Артаньяна.
Фуке не покинул террасы, на которой был оставлен своим провожатым. Он снова прочел записку. В ней заключалось следующее:
«Что-то замышляется против вас. Быть может, не решатся на это в замке; в таком случае это случится, когда вы вернетесь к себе. Дом уже окружен мушкетерами. Не входите; белый конь ожидает вас за эспланадой».
Фуке узнал почерк и рвение преданного Гурвиля. Опасаясь, как бы эта записка, если с ним случится несчастье, не выдала его верного друга, суперинтендант старательно разорвал ее на множество мелких клочков и выбросил их через балюстраду террасы.
Д'Артаньян застал его в тот момент, когда он наблюдав за полетом последних обрывков, уносимых движением воздуха.
– Сударь, – сказал он, – король ожидает вас.
Фуке решительным шагом направился в коридор, в котором работали де Бриенн и Роз, в то время как де Сент-Эньян, сидя тут же на низком кресле, казалось, ждал приказаний и зевал в лихорадочном нетерпении, со шпагою между ног.
Фуке показалось странным, что де Бриенн, Роз и до Сент-Эньян, обычно столь внимательные к нему и даже угодливые, едва отодвинулись, когда он, суперинтендант, проходил мимо них. Но разве мог бы найти у придворных иное отношение тот, кого король называл просто Фуке?
Он поднял голову и, твердо решив но склоняться ни перед тем, вошел к королю, после того как колокольчик возвестил ему, что его вызывают.
Король, не вставая, кивнул ему головой и живо спросил:
– Как поживаете, господин Фуке?
– У меня сейчас лихорадка, но я весь к услугам моего короля.
– Хорошо. Завтра собираются штаты. Готова ли у вас речь?
Фуке удивленно посмотрел в глаза королю:
– Нет, ваше величество; но я скажу речь и без предварительной подготовки. Я настолько основательно знал дела, что мне это будет нетрудно. У меня есть к вам вопрос, ваше величество. Разрешите ли обратиться с ним?
– Обращайтесь!
– Почему ваше величество не соизволили предупредить об этой речи вашего первого министра еще в Париже?
– Вы были больны; я не хотел утомлять вас.
– Никогда никакая работа, никакие объяснения не утомляют меня, ваше величество, и раз для меня наступил момент попросить их у моего короля…
– О господин Фуке! Каких объяснений вы от меня хотите?
– Относительно намерений вашего величества, касающихся лично меня.
Король покраснел.
– Меня оклеветали, – продолжал Фуке, – и я должен обратиться к правосудию короля для расследования возводимых на меня обвинений.
– Вы говорите об этом, господин Фуке, совершенно напрасно; я знаю то, что я знаю.
– Ваше величество может знать только то, что вам рассказали другие, а так как я ровно ничего не сказал, в то время как другие беседовали с вашим величеством великое множество раз…
– О чем это вы? – сказал король, торопившийся поскорее покончить с этим чрезвычайно неприятным ему разговором.
– Я перехожу прямо к фактам, ваше величество; я обвиняю некое лицо в том, что оно чернит меня в ваших глазах.
– Никто, господин Фуке, вас не чернит. И я не люблю, когда обвиняют других.
– Но если на меня возводят ложное обвинение…
– Мы слишком много говорим с вами об этом.
– Ваше величество не желаете предоставить мне возможность оправдаться?
– Повторяю еще раз, я вас ни в чем не виню.
Фуке отошел на шаг и сделал полупоклон.
«Несомненно, – подумал он, – король уже принял решение. Только тот проявляет такое упорство, кому нельзя отступить. Не видеть сейчас опасности мог бы только слепой, не постараться избегнуть ее – только глупец».
И он снова обратился к королю:
– Ваше величество потребовали меня, чтобы поручить мне какую-нибудь работу?
– Нет, господин Фуке, – для того, чтобы подать вам совет.
– Я почтительно слушаю ваше величество.
– Отдохните, господин Фуке, поберегите силы: сессия штатов будет непродолжительной, и, когда мои секретари закроют ее, я хочу, чтобы в течение двух недель никто во всей Франции не говорил о делах.
– Королю нечего сообщить относительно этого собрания штатов?
– Нет, господин Фуке.
– Мне, суперинтенданту финансов?
– Отдохните, пожалуйста. Вот и все, что я хотел вам сказать, господин Фуке.
Фуке закусил губу и опустил голову. Видимо, он обдумывал какую-то мысль, которая его беспокоила. Это беспокойство передалось королю.
– Может быть, вы недовольны предстоящим вам отдыхом, господин Фуке? спросил он.
– Да, ваше величество, я не привык отдыхать.
– Но вы больны, вам надо лечиться.
– Ваше величество говорили о речи, которую мне предстоит завтра произнести?
Король не ответил; этот внезапный вопрос привел ею в замешательство.
«Если я выкажу страх, – подумал Фуке, – я погиб. Если его первое слово будет суровым, если он рассердится или хотя бы сделает вид, что сердится, как я из этого выпутаюсь? Будем действовать мягко. Гурвиль был, разумеется, прав».
– Ваше величество, раз вы так милостивы ко мне, что заботитесь о моем здоровье и даже освобождаете от всякой работы, освободите меня также и от завтрашнего совета. Я воспользуюсь этим днем, чтоб полежать в постели, и попрошу ваше величество предоставить мне завтра собственного врача, дабы испытать действие еще одного лекарства в надежде побороть эту проклятую лихорадку.