— Луиза здесь, Луиза — фрейлина принцессы! — шептал Рауль.
И его глаза, которым он отказывался верить, переходили от Луизы к Монтале.
Ора уже отбросила напускную застенчивость, необходимую только в первую минуту представления и поклонов.
Из своего уголка она довольно бесцеремонно разглядывала всех присутствующих и, отыскав Рауля, забавлялась глубоким изумлением, в которое повергло бедного влюбленного появление Луизы и ее подруги.
Рауль пытался уклониться от шаловливого, лукавого, насмешливого взгляда Монтале, мучившего его, и в то же время, в поисках объяснений, он постоянно ловил ее взор.
Между тем Луиза, вследствие ли природной застенчивости или по какой-нибудь другой, непонятной для Рауля причине, стояла опустив глаза: смущенная, ослепленная, прерывисто дыша, она старалась отступить как можно дальше, не обращая внимания на подталкивания Монтале.
Все это было для Рауля загадкой, и бедный виконт дал бы многое, чтобы отгадать ее.
Но подле него не было никого, кто мог бы объяснить тайну. Даже Маликорн, немного смущенный блестящим обществом и насмешливыми взглядами Монтале, описал круг и стал в нескольких шагах от принца Конде, позади группы фрейлин. Отсюда доносился до него голос Оры — планеты, которая притягивала его как скромного спутника.
Когда Рауль пришел в себя, ему показалось, что слева от него звучат знакомые голоса.
Действительно, невдалеке стояли де Вард, де Гиш и де Лоррен.
Впрочем, они говорили так тихо, что в большой зале еле слышался их шепот.
Уменье говорить, не двигаясь с места, не шевелясь, не глядя на собеседника, составляло особое искусство, которым новички не сразу могли овладеть. Приходилось долго упражняться в таких беседах без взглядов, без движения головой, вроде разговора мраморных статуй.
Между тем во время приемов у короля и королев, когда их величества беседовали, а все, казалось, слушали их в благоговейном молчании, происходило много таких тихих разговоров, в которых далеко не преобладала лесть.
Рауль принадлежал к числу людей весьма опытных в этом искусстве, и часто по движению губ он угадывал смысл слов.
— Кто такая эта Монтале? — интересовался де Вард. — Кто такая Лавальер? Почему к нам явилась провинция?
— Монтале? — переспросил де Лоррен. — Я знаю ее. Это славная девушка, которая будет забавлять двор. Лавальер— очаровательная хромуша.
— Фи! — сказал де Вард.
— Не говорите "фи", де Вард; о хромых есть много латинских пословиц, очень остроумных и, главное, верных.
— Господа, господа, — остановил их де Гиш, с беспокойством поглядывая на Рауля, — пожалуйста, осторожнее.
Однако волнение графа, вероятно, не имело оснований. Рауль сохранил спокойный и равнодушный вид, хотя и слышал все до последнего слова. Казалось, он запомнил все вольности и дерзости этих двух зачинщиков ссоры, чтобы при случае отплатить им.
Де Вард, как будто угадав его мысль, продолжал:
— Кто возлюбленные этих девиц?
— Вы спрашиваете о Монтале? — осведомился де Лоррен.
— Да, сперва о ней.
— Вы, я, де Гиш, всякий, кто пожелает.
— А другой?
— Вы говорите о Лавальер?
— Да.
— Берегитесь, господа, — заметил де Гиш, чтобы помешать де Варду ответить, — принцесса слушает нас.
Рауль, засунув руку под камзол, рвал на своей груди кружева.
Однако именно злословие по адресу молодых девушек заставило его принять важное решение.
"Бедная Луиза, — подумал он, — она, конечно, приехала сюда с самыми чистыми намерениями и под почетным покровительством. Однако я должен узнать, каковы ее намерения и кто ей покровительствует".
И, подражая маневру Маликорна, он направился к группе фрейлин.
Вскоре прием окончился. Король, не сводивший восхищенного взгляда с принцессы, вышел из приемной залы с обеими королевами.
Де Лоррен пошел рядом с герцогом и по дороге влил ему в ухо несколько капель того яда, который собирал в течение часа, рассматривая новые лица и строя предположения об их сердечных переживаниях.
Уходя, король увлек за собой часть присутствующих. Однако те из придворных, которые любили независимость или усиленно занимались ухаживанием, начали подходить к дамам.
Принц Конде сказал несколько любезностей де Тонне-Шарант. Бекингем ухаживал за г-жой де Шале и г-жой де Лафайет, которых уже отличила принцесса; де Гиш, покинувший герцога Орлеанского, как только тот смог приблизиться один к герцогине, оживленно беседовал со своей сестрой, г-жой де Валантинуа, и с фрейлинами де Креки и де Шатильон.