— Если так беспокоишься за Королевство — займись делом, проследи, чтобы новый граф ничего не выкинул. Чует мое сердце, заставить его подписать мир — будет проблемой. И проследи, чтобы с ним занялся кто-нибудь из святых отцов, следующим летом я планирую отправить его в Теократию. В этом году уже не выйдет, из-за смерти Понтифика пришлось ехать лично Первому Принцу… Итак, что выберешь, служить Королевству или продолжать сидеть здесь?
Тон Короля ясно указывал, что выбора-то и нет.
Впрочем, его и не было. Сидеть взаперти и ждать неизвестно чего, либо попытаться еще сделать хоть что-то? Правда, придется скрываться… Даже мягкотелый Роберт не отпустит его, если поймает во второй раз за одним и тем же.
Так что…
— Я отрекусь в пользу внука.
Полдень. Яркие солнечные лучи ослепительно сияют на кирасах почетного караула, начищенных до нестерпимого блеска. Шум прибоя и крики вездесущих чаек, облюбовавших скальные отвесы острова.
Фиолетовый туман клубится под сабатонами, опоясывает ноги. Туман прибывает до тех пор, пока каменная арка не превращается в темный провал.
Портал отворяется.
Первым из него появляется украшенный самоцветом, посох. Следом — его владелец. Он не тратит ни секунды лишнего времени, не ждет, пока у кого-то возникнут вопрос.
Посох магистра с силой втыкается в каменистую почву. Звон! Летят каменные крошки и… искры.
Магией всегда проще усилить что-то, чем создать с нуля. Сноп искр множится с каждым сантиметром, они сияют, разгораясь всё сильнее, пока не сливаются в единую волну всепожирающего пламени.
Это занимает лишь миг, одну короткую вспышку. Даже жаль, что эту красоту рождения из крохотной искры может увидеть лишь маг огня.
Зато все увидят последствия.
Как бы ни были защищены латы рядовых гвардейцев — они растекаются жидким металлом, едва их касается ревущее пламя.
Рыцарский доспех капитана держится немногим дольше. Он раскаляется докрасна, артефакты, призванные защитить от перегрева — лопаются с оглушительным звоном, лишь продлевая агонию. Магистр концентрирует на нем взгляд и от воина остается лишь лужа, смешанная с прахом.
Вот и все.
Скала дымит, по трещинам растекается расплавленный метал. Ветер уносит черный дым, завершая мгновенное погребение отряда. Магистр делает шаг вперед и замирает.
Сзади раздается отчетливый звон. Каменная арка вздрагивает и обрушивается отдельными камнями. Магистр медленно поворачивается.
За порталом стоит молодой парень, с молотом в руках. В его глазах торжество, он уверен, что добился своей цели.
Поток тумана усиливается, края фиолетовой субстанции, из которой состоял проем, щупальцами извиваются из стороны в сторону и разбрасывают капли фиолетового тумана. Но проем не закрывается.
Напротив, он выплескивает все больше магов.
Увидев это, его торжествующее выражение лица сменяется отчаянием.
— Придется потратить на переход больше энергии, чем планировалось, да и только. Скажи, кто надоумил тебя сломать… — Добродушно обращается к парню Магистр, но глаза молотобойца стекленеют.
Паутинка изморози бежит по лицу и ледяной пар поднимается от тела. Он замирает навсегда, так и не выпустив из рук молот. Пусть парень и казался живым — изнутри он был полностью разорван миллиардами кристалликов льда.
— Не тратьте время на ерунду, нам предстоит ритуал. — Донесся до него женский голос.
Магистр несколько секунд разглядывает ледяную статую, отмечая бело-черную повязку на руке. Ему не составило труда их опознать. Пусть он и плохо разбирался в геральдике незначительных родов, но цвета рода Кондоров надолго впились в его память.
— Да, дорогая, разве я могу противиться вашему желанию? — Максимально обворожительно отвечает магистр, но дама лишь хмурится.
Увы, она и до смерти своей дочери не особо желала повторить эксперимент, ныне и вовсе… Морозится.
Усмехнувшись своему же каламбуру, магистр присоединился к другим членам ложи, что готовились к ритуалу. Он смог привлечь сразу четверых для этой авантюры, что для вечно спорящей Ложи — было отличным результатом.
Два старших Архимага огня. Ветер. Вода.
С последней пришлось повозиться дольше всего, Каира была ключевым элементом в ритуале и лишь открытие тайны о смерти дочери смогло привлечь её к делу. И то, даже не желание мести само по себе, а то, что отказаться от мести будет некрасиво.
Она терпеть не могла выглядеть некрасиво. Даже сейчас она с недовольным лицом стряхивала прах гвардейцев со своей туфли.