Стихотворение «Вор — королю» из этого же цикла кончается красноречивым сравнением:
В стихотворении-сказке «Гидра» подлинным чудовищем оказывается не стоглавая гидра, спокойно спящая на солнце, а король Рамиро, перед преступлениями которого бледнеют злодейства сказочных чудищ.
А в сатире под названием «Двое нищих» папа и император представлены грабителями, окопавшимися под видом нищих возле дороги:
Своей эпопеей Гюго спорит с официальной историей, которая построена на «подвигах» монархов. Легендарного скандинавского короля Канута, прославленного как «героя» и признанного «святым» католической церковью, поэт разоблачает (в стихотворении «Отцеубийца») как преступника, начавшего свои «подвиги» злодейским убийством старого отца. Прославленный буржуазными историками «король-солнце» — Людовик XIV — показан как один из многочисленных тиранов французского народа, при котором Франция была настоящей рабыней в отрепьях.
Новые времена с их войнами, пожарищами и массовыми убийствами предстают в «Легенде…» не менее жестокими и свирепыми, чем древний мир и средневековье (стихотворения «После боя», «Кладбище Эйлау», «Междоусобная война» и другие).
И всегда горячее личное чувство поэта, его взволнованность и резкое осуждение слышатся за его рассказом. В главе, посвященной «Легенде веков», Жан Батист Баррер справедливо утверждает, что «оригинальность этой эпопеи заключается в том, что после бога величайший персонаж, который в ней действует, — это сам Виктор Гюго… Именно его присутствие придает эпопее драматический характер»[57]. Личное отношение к происходящему, горячий пафос художника постоянно вплетаются в эпическое повествование «Легенды…», родня ее с «Возмездием».
— негодует поэт в лирическом отрывке под названием «Писано в изгнании». И, не останавливаясь на констатации несправедливости, он пламенно взывает к возмездию:
Показывая преступления коронованных деспотов, с древних времен и до современности, от испанского Филиппа II до Наполеона III, поэт стремится тут же сурово наказать преступников, творя, как и в «Возмездии», правый суд своим карающим словом. Недаром целый раздел средневековой истории во второй книге «Легенды…» носит название «Предупреждения и возмездия». Сюда входит и поэма «Орел с каски», в которой рассказывается, как жестокий феодал Тифаин убивает шестнадцатилетнего юношу, пренебрегая людскими мольбами, и как за это злодея жестоко наказывает орел, слетевший с его медной каски. Внутренняя сила, энергия и убежденность, свойственная автору «Легенды…», прекрасно выявляются в образе этого мстителя, который выкалывает Тифаину глаза и пробивает ему череп. Характерно, что прежде, чем убить своего свирепого господина, орел обращается за свидетельством своей правоты ко всей вселенной: «Звездное небо, горы, одетые белой невинностью снегов, о цветы, о леса, кедры, ели, клены! Я беру вас в свидетели, что этот человек зол!»
Здесь выявляется и другой характерный для романтической эстетики художественный прием Гюго: поэт, стремясь обличить и наказать ненавистных палачей и тиранов, наряду с образами исторических личностей, вводит образы откровенно фантастические. Чудовищное и чудесное, вроде оживленного для возмездия медного орла, сочетается в «Легенде…» с точными реалистическими зарисовками.