Нет, сначала потанцуем на балу, потом уже разберёмся.
- Я думаю, в моих владениях всё хорошо, - рассмеялась она. – Оттуда же пишет управляющий, ты сама мне говорила, когда приезжал человек и привозил письмо и деньги.
Тереза такая Тереза – если всё идёт обычным порядком, то и пускай идёт. А сама она не займётся ничем таким, даже если будет очень скучать. Не заглянет в бумаги своего поместья, не откроет книгу – если это не любовный роман, конечно же, роман откроет и прочтёт, и даже мне потом расскажет, о чём там.
- А мне нужно будет съездить в Сен-Мишель, думаю отправиться на следующей неделе. Ты со мной?
Она задумалась.
- А что я там буду делать? Ты-то понятно, - рассмеялась она, - засядешь за счета и всякие бумаги. А я?
- А ты тоже могла бы засесть, только за свои.
- Я ничего в них не пойму, - отмахнулась Тереза. – Может быть, я принесу тебе какую-нибудь пользу здесь?
Что и требовалось доказать, почему я не удивлена?
- Будешь смотреть за домом, - усмехнулась я. – Не води слишком много мужчин и веселись умеренно, лучше уж после Рождества, да? А к Рождеству я вернусь.
- Может, ты тоже никуда не поедешь? – вздохнула она. – С кем мне выходить в свет?
Ну да, обычно мы везде ходим вместе – две вдовы сопровождают одна другую, всё прилично.
- Напрашивайся с кем-нибудь за компанию. Будто приехала просто в гости, а потом вы собрались и пошли на бал, - я уже смеюсь.
- Точно, так и сделаю, - кивает она. – Договорюсь.
- Вот и славно, а сейчас уже и собираться можно, да?
Сама не знаю, почему я не говорю Терезе о деле с герцогом Фрейсине и о том, что я хочу искать в доме родителей Викторьенн. И она тоже отчего-то не спрашивает, чего он хотел. Может, думает, что у нас какие-то коммерческие споры? От дел она старается держаться подальше, значит, не будем разрушать уверенность в том, что это всё – дела. И поездка деловая – счета проверить, пока зима, пока заканчивается год, пока далеко до посевной и прочих весенних работ.
После обеда я позвала господина Фабиана в кабинет.
- Выезжаем послезавтра. И стараемся вернуться к Рождеству, выйдет, думаете?
- Отчего же не выйдет? Выйдет. Кого вы берёте с собой?
- Вас, Мари и Шарло.
- Попросите у капитана Пьерси пару-тройку солдат. От него не убудет, а всем спокойнее. Вы у нас, конечно, теперь сама маг, но с солдатами-то вернее будет.
И я не могла не согласиться, потому что господин Фабиан прав. С солдатами спокойнее. Но я надеюсь, что на балу сегодня смогу увидеть господина Пьерси, и договориться с ним.
Господин Фабиан услышал это, просветлел лицом и сказал, что я всё делаю правильно. И в поместье давно нужно съездить, и управляющего тамошнего проверить. Вот и славно, никаких вопросов.
И значит, сейчас можно одеваться, причёсываться, красить ресницы, румянить щеки – совсем немного, не по нраву мне эта здешняя мода, которая предписывала обсыпаться пудрой с головы до ног, нарисовать яркие скулы и губы, и ресницы чуть не до бровей. Правда, дамы, которые пользовались магическими средствами красоты, так не делали, и я в итоге тоже не слыла самой большой оригиналкой на свете.
Магическая пудра сливалась с тоном кожи и поглощала лишнюю влагу, что в духоте бальной залы оказывалось очень к месту. Глаза подвести тонкой кисточкой, ресницы накрасить, губы тронуть помадой… вот и славно.
А дальше Мари и Жанна одели и причесали меня, и украсили причёску лилово-розовыми цветами фиалки, которые я заказала в оранжерее местного торговца цветами. И сама зафиксировала цветы магически – чтобы не увяли до конца бала.
Камею на шею, серьги в уши, жемчужные браслеты на руки. И вперёд, в экипаж, и в дом графа Сегюра.
Нас встречают – сначала привратник, после распорядитель бала, а тут и хозяева дома подоспели.
- Госпожа де ла Шуэтт, вы великолепны, как всегда, - говорит граф. – Госпожа де Тье, ваша красота сегодня не сравнима ни с кем, - улыбается он Терезе.
Мы кланяемся, идём в зал… и совсем скоро нам встречается господин виконт.
- Я очень рад видеть вас, госпожа де ла Шуэтт, госпожа де Тье, и когда наклоняется к моей руке, то говорит тихонечко: - Я договорился с музыкантами, фолия будет непременно.
Я взглянула на него… и едва не расхохоталась, громко и неприлично. Потому что этот… этот невозможный человек оделся в серый атласный наряд с легчайшим розовым отливом. С какими-то невероятно тонкими кружевами сложного плетения, с искусной вышивкой, и даже в ухе у него болталась розоватая жемчужина. Парик уложен вопреки моде – не аккуратно вокруг головы, но пышными серебристыми кудрями.