– Это моя глубокая привязанность – Пэм! – воскликнул он. – Познакомься с Марком и Гермией. Они очень серьезные и интеллигентные. Держу пари, вы только что с Шекспира или с Ибсена.
– Смотрели «Макбета».
– Ага, ну, как выглядели ведьмы?
– Ужасные, – сказала Гермия. – Как всегда.
– А знаете, – сказал Дэвид, – какими бы у меня были ведьмы, если бы я ставил спектакль?
– Какими?
– Хитрые, тихие старушонки. Как ведьмы у нас в деревнях.
– Но сейчас нет никаких ведьм, – сказала Пэм.
– Ты так говоришь, потому что ты лондонская жительница. В каждой деревне в Англии есть своя ведьма.
– Ты шутишь, – надула губки Пэм.
– Ничуть. Правда, Марк?
– Все эти суеверия давно умерли, – сказала Гермия.
– В глуши они еще живут – как ты считаешь, Марк?
– Может быть, ты и прав, – ответил я. – Хотя сам я не знаю, никогда в деревне не жил.
– Не представляю себе, как можно в «Макбете» показать ведьм обычными старухами. Нужна атмосфера чего-то сверхъестественного, – заметила Гермия.
– Значит, – обратился я к Дэвиду, – у тебя ведьмы бормотали бы свои заклинания, вызывали духов, а сами оставались тремя обычными деревенскими старухами. Что ж, это могло бы действительно произвести сильное впечатление.
– Если можно убедить актеров так играть, – возразила Гермия.
– Шекспир бы сейчас немало удивлялся, глядя на современные постановки своих пьес.
– Филдинг сегодня очень интересно играл третьего убийцу, – вспомнила Гермия.
– Как было тогда удобно, – размечтался Дэвид, – нанимаешь убийцу, и он убирает кого нужно. Сейчас уж так не бывает!
– Почему не бывает?! – возмутилась Гермия. – А гангстеры?
– Да нет же, – сказал Дэвид. – Я не про гангстеров. Я про обычных людей – просто мешает кто-то: тетя Эмили такая богатая и не собирается умирать; или кому-то опостылел муж. Как удобно, звонишь в контору и говоришь: «Пришлите, пожалуйста, двух надежных убийц».
Мы все рассмеялись.
– А ведь и сейчас можно разделаться с человеком, когда надо, разве вы не знаете? – проговорила Пэм.
Мы обернулись к ней.
– Как это, детка? – спросил Дэвид.
– Ну, в общем можно. Только, кажется, это очень дорого.
Пэм смотрела на нас огромными наивными глазами, рот у нее был слегка открыт.
– Что это ты хочешь сказать? – заинтересовался Дэвид.
Пэм смутилась.
– Ах, наверно, я все перепутала. Я вспомнила про белого коня. И все такое.
– Белого коня? Какого еще белого коня?
Пэм залилась краской и опустила ресницы.
– Да это просто так. Кто-то что-то говорил – наверно, я перепутала, не поняла.
– Попробуй-ка этот чудесный салат, – посоветовал Дэвид.
В жизни иногда случаются престранные вещи – услышишь неожиданно что-нибудь, и вдруг через день снова тебе кто-то говорит то же самое. Со мной такое произошло на следующее же утро. Позвонил телефон. Я ответил.
– Это Марк Истербрук?
– Да. Миссис Оливер?
– Марк, я насчет этого благотворительного праздника. Я поеду и буду надписывать там книжки, если Роуда уж так хочет.
– Очень мило с вашей стороны.
– Обеда, надеюсь, не будет? – спросила миссис Оливер с опаской. – И пусть они меня не тащат в «Розовый Конь» пить пиво.
– Как «Розовый Конь»?
– Ну, «Белый Конь». Мне от пива становится худо.
– А что это такое «Белый Конь»?
– Какой-то бар – разве он не так называется? Или «Розовый Конь»? А может, я напутала. У меня такая путаница в голове.
– Как поживает какаду? – спросил я.
– Какаду? – недоуменно откликнулась миссис Оливер.
– А мяч для крикета?
– Ну, знаете ли, – с достоинством проговорила миссис Оливер. – Вы, наверно, с ума сошли, или у вас похмелье, или еще что. Розовые кони, какаду, крикет.
Она сердито повесила трубку. Я все еще раздумывал о «Белом Коне», о том, как я о нем услышал сегодня снова, когда опять раздался телефонный звонок.
На этот раз звонил мистер Сомс Уайт, известный стряпчий, который напомнил мне, что по завещанию моей крестной я могу выбрать три картины из ее коллекции.
– Ничего особенно ценного, конечно, нет, – сказал мистер Сомс Уайт своим меланхоличным, скорбным тоном. – Но, насколько мне известно, вам нравятся некоторые картины покойной.
– У нее были прелестные акварели, индийские пейзажи.
– Совершенно верно, – отвечал мистер Соме Уайт. – Подготавливается распродажа имущества, и не могли бы вы сейчас подъехать на Эллсмер-сквер…
– Сейчас приеду, – сказал я Работать в это утро все равно не удавалось.
С тремя акварелями под мышкой я выходил из дома на Эллсмер-сквер и столкнулся нос к носу с каким-то человеком, поднимавшимся по ступенькам к двери. Я извинился, он тоже извинился, и я уже окликнул было ехавшее мимо такси, как вдруг меня что-то остановило, я быстро обернулся и спросил: