Следуют дальнейшие представления. Интендант для этого. Советник для того. Символ аквилы делается и получается в ответ. Гаунт не запоминает имена. Он надеется, что здесь он не пробудет достаточно долго, чтобы они ему понадобились.
Он произносит несколько слов, таких, которых ожидают от действующего командующего провинцией. Завтра будет брифинг. Подготовка к прибытию губернатора. Он найдет им помещения. Уровни безопасности повышены. Он прикрепит солдат к ним, в качестве посредников и гидов до тех пор, пока они не освоятся. Ему придется привлечь Танитцев, потому что Литусцы отстранены на время проверки безопасности. Большинство из них будут работать вне муниципального здания, в котором только что взорвалась бомба на двенадцатом этаже. Некоторые будут в Доме Мемнон в восточном Нижнем Квартале. Разведчиков разместят в Квартале Винкард.
Он отходит. Ночь уже тяжела от знойного сухого жара, и она будет долгой. У него опросы, расследование, которое нужно провести, и он уже потерял время.
Он думает. Двенадцать этажей наверх. Внутрь. Это должно быть изнутри. Штатный сотрудник из местных. Как сказала женщина, один из этих приверженцев племен.
Ему нужно узнать больше.
Он начинает передавать все это по связи Раглону, Роуну, Адаре и Баффелсу.
— Я буду поддерживать связь с ксено-энтологистом, — говорит Роун.
Гаунт смотрит на него. Он не может прочесть это. Пытается ли Роун компенсировать свою вспышку? Не ощутил ли он, внезапно, некоторое чувство долга, чтобы соответствовать своему, поспешно назначенному, званию?
Гаунт видит женщину, Эйволт, на другой стороне внутреннего двора. Она с остальными, собирает свои вещмешки. Она расстегнула молнию-застежку своего плаща и сняла капюшон. Ее волосы короткие и очень белокурые, а ее кожа еще даже более светлая. Она из Хулана, это предположение он сделал, когда услышал ее акцент. Она необычайно поразительная.
— Серьезно? — говорит Гаунт Роуну.
— Проявление учтивости, — говорит Роун. — От надзирающего полка.
— Серьезно? — говорит Гаунт.
Роун ухмыляется. — Это то, что сделал бы Корбек, — говорит он.
III
Корбек говорит, — Я, серьезно, не хочу это делать, — никому в частности. Возможно, себе.
Он не может видеть город, потому что тот окутан туманом. Туман поднимается каждый день, последние девять недель. Он не может видеть город, но, тем не менее, он пристально смотрит на него.
Дорден слышит его шепот. Он знает, что это адресовано не ему, но он единственная другая личность в комнате. Он надевает шерстяные рукавицы, пока ждет, пока машина с каффом разогреется. Он хочет сказать что-нибудь ободряющее. Возможно, напомнить Корбеку, что Гаунт сказал ему сделать это, что на него была возложена ответственность. Этот Гаунт видит это, как благоприятную возможность для Корбека научиться своим обязанностям, которые падают на старшего полкового офицера вне поля боя.
Но лучшее, что он может выдавить, это, — Ну, теперь ты здесь.
Корбек смотрит на него через плечо.
— Мудрые слова, Док, — говорит он.
В комнате холодно, и, практически, пусто. Она была замечательной, когда-то, величественной. Вы можете сказать это по высоким потолкам, лепным карнизам, медным дверным ручкам в виде карнодонов, и канделябрам. Но, канделябры не работают, и комната была очищена до коричневых досок на полу и бледных стен. Единственная фурнитура – это сервант для каффеиномашины, и кресло, которым Корбек не пользуется. Ощущается холоднее, чем на самом деле. Это из-за света. Он яркий снаружи, сильный дневной свет, но белый туман плотный, и свет, падающий сквозь величественные окна, рассеивается, как будто проходит сквозь бумагу.
Они оба могут слышать людей в следующей комнате, завтракающих. Домор рассказывает историю. Кто-то смеется.
Дорден кладет руки на каффеиномашину. Она едва теплая. Он решает, что нагревательный элемент сломан.
— Ты упомянул припасы? — спрашивает Дорден.
— Конечно, — говорит Корбек.
— Они нам нужны, — говорит Дорден. — Антисептики. Тампоны. Много тампонов. Прививки от свиной оспы. Бинты...
— У меня есть список. Ты дал мне список.
Дорден кивает.
— Итак, как я выгляжу? — спрашивает Корбек.
Трудно сказать. Корбек, всего лишь, темный массивный силуэт на фоне черной сетки решеток окна на фоне бумажно-белого света. Дорден шикает ему подойти. Корбек неторопливо идет в центр пустой комнаты и встает, как будто для парадного смотра. На нем его первоклассная парадная униформа.