Выбрать главу

Он вопил и сверкал пятками, пока не добежал до дома Кристофера Робина.

— В чем дело, Пятачок? — сказал Кристофер Робин, натягивая штанишки.

— Ккк-карапот, — сказал Пятачок, который так запыхался, что едва мог выговорить слово. — Ужо…пото… Слонопотам!

— Где?

— Вон там, — сказал Пятачок, махнув лапкой.

— Какой он?

— У-у-ужасный! С вот такой головищей! Ну прямо, прямо… как… как не знаю что! Как горшок!

— Ну, — сказал Кристофер Робин, надевая ботинки, — я должен на него посмотреть. Пошли.

Конечно, вдвоем с Кристофером Робином Пятачок ничего не боялся. И они пошли.

— Слышишь, слышишь? Это он! — сказал Пятачок испуганно, когда они подошли поближе.

— Что-то слышу, — сказал Кристофер Робин.

Они слышали стук. Это бедный Винни, наконец, наткнулся на какой-то корень и пытался разбить свой горшок.

— Стой, дальше нельзя! — сказал Пятачок, крепко стиснув руку Кристофера Робина. — Ой, как страшно!…

И вдруг Кристофер Робин покатился со смеху. Он хохотал и хохотал… хохотал и хохотал… И пока он хохотал, голова Слонопотама здорово ударилась о корень. Трах! — горшок разлетелся вдребезги. Бах! — и появилась голова Винни-Пуха.

И тут наконец Пятачок понял, каким он был глупым Пятачком. Ему стало так стыдно, что он стремглав помчался домой и лег в постель с головной болью, и в это утро он почти окончательно решил убежать из дому и стать моряком.

А Кристофер Робин и Пух отправились завтракать.

— Мишка! — сказал Кристофер Робин. — Я тебя ужасно люблю!

— А я-то! — сказал Винни-Пух.

ГЛАВА ШЕСТАЯ,

В КОТОРОЙ У ИА-ИА БЫЛ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ, А ПЯТАЧОК ЧУТЬ-ЧУТЬ НЕ УЛЕТЕЛ НА ЛУНУ

Иа-Иа — старый серый ослик — однажды стоял на берегу ручья и понуро смотрел в воду на свое отражение.

— Душераздирающее зрелище, — сказал он наконец. — Вот как это называется — душераздирающее зрелище.

Он повернулся и медленно побрел вдоль берега вниз по течению. Пройдя метров двадцать, он перешел ручей вброд и так же медленно побрел обратно по другому берегу. Напротив того места, где он стоял сначала, Иа остановился и снова посмотрел в воду.

— Я так и думал, — вздохнул он. — С этой стороны ничуть не лучше. Но всем наплевать. Никому нет дела. Душераздирающее зрелище — вот как это называется!

Тут сзади него в ольшанике раздался треск, и появился Винни-Пух.

— Доброе утро, Иа! — сказал Пух.

— Доброе утро, медвежонок Пух, — уныло ответил Иа. — Если это утро доброе. В чем я лично сомневаюсь.

 — Почему? Что случилось?

— Ничего, медвежонок Пух, ничего особенного. Все же не могут. А некоторым и не приходится. Тут ничего не попишешь.

— Чего все не могут? — переспросил Пух, потерев нос.

— Веселиться. Петь, плясать и так далее. Под ореховым кустом.

— А-а, понятно… — сказал Пух. Он глубоко задумался, а потом спросил: — Под каким ореховым кустом?

— Под которым орешки каленые, — уныло продолжал Иа-Иа. — Хоровод, веселье и тому подобное. Я не жалуюсь, но так оно и есть.

Пух уселся на большой камень и попытался что-нибудь понять. Получилось что-то вроде загадки, а Пух был слабоват по части загадок, поскольку в голове у него были опилки. И он на всякий случай запел загадочную песенку:

ПРО СОРОК ПЯТОК------------------------ — Вопрос мой прост и краток, — Промолвил Носорог, — Что лучше — сорок пяток Или пяток сорок? — Увы, никто на это Ответа Дать не мог!

— Вот-вот, правильно, — сказал Иа-Иа. — Пой, пой. Трум-тум-тум-тирим-бум-бум. В лесу родилась палочка, в лесу она росла. И много-много радости детишкам принесла. Веселись и развлекайся.

— Я веселюсь, — сказал Пух.

— Кое-кому удается, — сказал Иа-Иа.

— Да что такое случилось? — спросил Пух.

— А разве что-нибудь случилось?

— Нет, но у тебя такой грустный вид.

— Грустный? Отчего это мне быть грустным? Сегодня же мой день рождения. Самый лучший день в году!

— Твой день рождения? — спросил Пух, ужасно удивленный.

— Конечно. Разве ты не замечаешь? Посмотри на все эти подарки. — Иа-Иа помахал передней ногой из стороны в сторону. — Посмотри на именинный пирог!

Пух посмотрел — сначала направо, потом налево.

— Подарки? — сказал он. — Именинный пирог? Где?

— Разве ты их не видишь?

— Нет, — сказал Пух.

— Я тоже, — сказал Иа-Иа. — Это шутка, — объяснил он. — Ха-ха.

Пух почесал в затылке, совсем сбитый с толку.

— А сегодня правда твой день рождения? — спросил он.

— Правда.

— Ох! Ну, поздравляю тебя и желаю много-много счастья в этот день.

— И я тебя поздравляю и желаю много-много счастья в этот день, медвежонок Пух.

— Но ведь сегодня не мой день рождения.

— Нет, не твой, а мой.

— А ты говоришь "желаю тебе счастья в этот день".

— Ну и что же? Разве ты хочешь быть несчастным в мой день рождения?

— А, понятно, — сказал Пух.

— Хватит и того, — сказал Иа-Иа, чуть не плача, — хватит и того, что я сам такой несчастный — без подарков и без именинного пирога, и вообще позабытый и позаброшенный, а уж если все остальные будут несчастны…

Этого Винни-Пух уже не вынес.

— Постой тут! — крикнул он и со всех ног помчался домой. Он почувствовал, что должен немедленно преподнести бедному ослику хоть что-нибудь, а потом у него всегда будет время подумать о Настоящем Подарке.

Возле своего дома он наткнулся на Пятачка, который прыгал у двери, стараясь достать кнопку звонка.

— Здравствуй, Пятачок, — сказал Винни-Пух.

— Здравствуй, Винни, — сказал Пятачок.

— Что это ты делаешь?

— Я стараюсь позвонить, — объяснил Пятачок. — Я тут шел мимо и…

— Давай я тебе помогу, — сказал Пух услужливо. Он подошел к двери и нажал кнопку. — А я только что видел Иа, — начал он. — Бедный ослик ужасно расстроен, потому что у него сегодня день рождения, а все о нем забыли, и он очень понурился — ты ведь знаешь, как он умеет, — ну и вот он такой понурый, а я… Да что же это нам никто не открывает — заснули они все там, что ли? — И Пух снова позвонил.

— Пух, — сказал Пятачок. — Это же твой собственный дом!

— А-а, — сказал Пух. — Ну да, верно! Тогда давай войдем!

И они вошли в дом.

Пух первым делом подошел к буфету, чтобы удостовериться, есть ли у него подходящий, не особенно большой горшочек с медом. Горшочек оказался на месте, и Пух снял его с полки.

— Я его отнесу Иа, — объяснил он. — В подарок. А ты что ему думаешь подарить?

— А можно, я тоже его подарю? — спросил Пятачок. — Как будто от нас обоих.

— Нет, — сказал Пух. — Это ты плохо придумал.

— Ну, тогда ладно. Я подарю Иа воздушный шарик. У меня остался один от праздника. Я сейчас за ним схожу, хорошо?

— Вот это ты очень хорошо придумал, Пятачок! Ведь Иа нужно развеселить. А с воздушным шариком кто хочешь развеселится! Никто не может грустить, когда у него есть воздушный шарик!

Ну, и Пятачок пустился рысцой домой, а Пух с горшочком меду направился к ручью.

День был жаркий, а путь неблизкий, и, не пройдя и полпути, Пух вдруг почувствовал какое-то странное щекотание. Сначала у него защекотало в носу, потом в горле, а потом засосало под ложечкой и так постепенно дошло до самых пяток. Казалось, словно кто-то внутри у него говорил: "Знаешь, Пух, сейчас самое время чем-нибудь немножко…"