– Нет, нет, постойте. Не делайте этого. Он хороший!
Все обернулись на мальчика, потеряв бдительной. В это время дракон схватил одного из них челюстями за верхнюю часть туловища, поднял в воздух, повертел и выплюнул разорванного пополам. Его внутренности угодили в огонь, который за несколько секунд их прожарил.
– Какого хрена, пацан. Что ты здесь делаешь? А ну свали быстро, – крикнул один из рыцарей.
– Он злиться, потому что вы его бьете. Прекратите!
– Это чудовище, которое должно умереть.
– Нет!
Роберт поднял с земли палку и побежал с ней на рыцаря, на котором не было шлема. Мальчик не достал до головы и ударил палкой в доспех, отчего она сломалась.
– Ладно, хорошо, – сказал рыцарь.
Он взял Роба под мышку и поволок за пределы поля, пока оставшиеся два рыцаря, сдерживали дракона. По крайней мере, они так считали.
– Отпусти меня, я должен ему помочь, – кричал мальчик.
– Пацан, я хочу, как лучше. Этот дракон сжег две деревни на западе от сюда. Он совсем не добрый.
– Врешь, ты мне врешь!
Рыцарь кинул мальчика на землю. В этот момент из дыма на него выбежал Ричард – чудом выживший от столкновения с оленем, – держа камень в руке:
– Не трогай моего сына!
Камень угодил рыцарю в лицо, сломав нос и разбив губы с парочкой зубов. Он с воплями упал на землю. На его поясе висел маленький клинок, с которым против дракона не выйдешь, но против человека – пожалуйста. Ричард заметил этот клинок и воспользовался им, чтобы облегчить страдания рыцаря: воткнул ему в горло. От всех совершенных действий рана, оставленная Ричарду оленем, начала еще сильнее кровоточить. Отец присел у дерева.
– Что с тобой? Почему ты весь в крови? – спросил Роб.
– Поранился маленько. Ничего страшного.
У мальчика заслезились глаза.
– Ты… Ты умираешь?
У Ричарда начали опускаться веки.
– Беги отсюда, сынок. Защити семью. Я тебя лю…
Ричард провалился в пустоту, а Роберт, плача, обнял его и уткнулся ему в грудь:
– Я люблю тебя.
Раздался рык, за которым последовали человеческие крики. Роб вышел обратно на поляну и обнаружил, что оставшиеся рыцари так же мертвы. Среди огня и дыма стоял дракон. Мальчик вытер мокрое лицо еще невысохшим рукавом рубашки.
– Я знаю, что ты не хотел этого. Злые люди заразили тебя, и ты стал таким же, как и они.
Роб подходил к дракону все ближе и ближе.
– Я знаю, что ты хороший внутри. Я могу стать твоим другом.
Пара метров отделяла их друг от друга. Дракон просто смотрел на Роба. Когда мальчик подошел вплотную и протянул руку к его морде, тот не был против. Роберт погладил его, затем дракон фыркнул, отвернул морду и улетел. «Я был прав. Я всегда был прав. Он не хотел этого», – подумал малец.
У него заплетались ноги – силы он оставил на поле, вместе с телом своего отца. Он просто хотел увидеть дракона, а эти люди в железе всё испортили. Это они во всем виноваты, это из-за них дракон был злой, это из-за них умер отец. Самое большое зло – люди.
Здесь, где шел Роберт, дыма уже почти не было. Огонь не добрался до этой части леса, центральное древо осталось цело.
Он думал о том, как обо всем расскажет матери, брату. А что на это скажет старушка? Дракон дал до себя дотронуться – значит, с ним все же можно поладить? Значит, с ним можно жить в мире?
Где-то раздался драконий рык.
– Я хочу домой, – кричал он, захлебываясь слезами. – Заберите меня.
Но никто его не слышал.
– Я буду есть бобы. Матушка, пожалуйста, найди меня.
Матушка тоже его не слышала.
Когда Роберт вышел к городу, он застал только груду пепла. Его дома больше не было.
Глаза
Тимур взял фотографию – в рамке, с черной полосой по диагонали – в руки. В голове кружились воспоминания о тридцати годах, прожитых вместе с Мариной, – его единственной, настоящей любовью. Их совместная жизнь была похожа на образец для подражания бульварным романам про любовь. Таких: в мягкой обложке, небольших размеров, чтобы можно было положить в карман и легко насладиться чтением в метро или троллейбусе по пути на работу; или с работы, или просто во время прогулки по улице, может, на скамейке в парке – в общем таких, которые вы обычно видите в женских ручках, ищущих те самые плечи для пожизненных объятий.
Сейчас он не плакал. Поначалу слёзы не поддавались ни одному способу остановки. Впрочем, если быть честным, то он этого и не хотел. Слёзы должны были идти – это нормально, – так было нужно.
Тимур был готов к тому, что Марина покинет его. Он был готов еще с того момента, как врач назвал диагноз, а за ним сроки – пара месяцев, не более. Марина много плакала, а он её успокаивал, говоря, что, видимо, так необходимо; каждому – свой срок. Когда начал плакать Тимур, его уже некому было успокаивать.