Игнатьев сначала вяло реагировал на подсказки, а потом вдруг увлёкся и через пару минут уже сам рисовал графики, доказывая свою правоту. Они азартно писали, перечёркивая записи друг у друга на доске, в порыве исследовательского пыла не заботясь о зрителях и загораживая записи.
Ленке надоело следить за их спором, и она решила поразглядывать гота. Но оказалось, что тот, скособочившись для удобства, сам нагло её рассматривает. Ленка показала ему язык и отвернулась. И хотя её страшно мучало любопытство, как он отреагировал на это, она героически смотрела только на доску.
– Великолепно! – отряхнул руки от мела Александр Кириллович. – Садитесь, Игнатьев, четыре.
– А почему не пять? – слегка возмутился Семён, вдохновлённый положительным эпитетом в свою сторону.
– Шероховатости, знаете ли. Они имели место быть. Но зато четвёрка ваша тверда как гранит. А сейчас откроем учебник на странице двенадцать и углубимся в осознание свойств функций.
Ленка углубилась. Циркуль рассказывал и тут же летящими штрихами, весело постукивая мелом, рисовал графики и размашисто писал уравнения. Кривые и значения запросто пересекались, объясняя друг друга, выливаясь в логически ясный и совершенно понятный процесс. Неожиданно Ленка поняла, что, несмотря на полную ненужность алгебры в жизни, изучать её было увлекательно.
После урока сероглазый, сославшись на занятия в секции, так быстро ушёл, что Ленка почувствовала себя брошенной. Ей почему-то думалось, что он останется после уроков и поможет ей в непосильном рабском труде по уборке кабинета.
– Саш, а этот ваш гот, он кто? – Ленка проводила взглядом уходящего Вересова. – Что из себя представляет?
Сколова пренебрежительно фыркнула.
– Хам и урод.
– И всё?
– Ну ещё и шут гороховый.
– Слушай, а как ему разрешили вот так ходить? Я думала, здесь готам красный свет дают. У вас тут всё консервативненько.
– Так ему и влетало вначале, а потом привыкли, – Сашка закрыла сумку. – Ему что в лоб, что по лбу. Ничего на него не действует. Ладно, я пошла. До понедельника.
– Пока.
Ленка, подцепив рюкзак, поплелась к кабинету литературы, очень надеясь, что не застанет там Русалку. К счастью, её не было, но за учительским столом, вальяжно развалившись, сидел гот и под музыку Вивальди, звучащую из мобильного, с чувством дирижировал карандашом.
– И что ты тут забыл? – неласково поинтересовалась Ленка.
– Должен же я познакомиться с новой одноклассницей, – он нагло окинул её взглядом с головы до ног. – Имя, сестра. Имя.
– Елена Савина, – надменно вздёрнула голову Ленка. – Запомнишь? Или записать?
– А телефончик дашь?
– Обойдёшься.
– Суровость, сестра, ваше второе имя, – с печалью произнёс он, прижимая руку к сердцу.
– Так, познакомились. А теперь вали отсюда.
– Ты всегда такая? – Он подошёл и уселся на парту рядом, отчего его лицо оказалось совсем близко. И от насмешливого взгляда внимательных карих глаз Ленке вдруг стало неуютно.
– Какая?
– Красивая.
У Ленки выпал из рук рюкзак.
– Слушай, Вересов, хватит прикалываться. Ты мне мешаешь.
– Я серьёзен, как никогда, – он вскочил. – А хочешь, принесу воды для мытья?
– Настоящие мужчины не задают такие вопросы.
– Понял, – он вытащил из шкафчика ведро и, легкомысленно размахивая им, ушёл.
Ленка беспокойно покосилась на своё отражение в полированной дверце шкафа. И что ему нужно? Чего привязался? Его поведение не вписывалось в привычные рамки, а потому тревожило.
Вернулся Андрей почти сразу же, выходило, что бежал с полным ведром. И к чему такая прыть? Явно же, что не из-за неё. Что-то ему было нужно. Вот только что?
Пока Ленка воевала с вонючей и тяжёлой тряпкой, пытаясь прицепить её к швабре, гот быстренько поднял стулья на парты.
– Чем обязана такой заботой? – воинственно поинтересовалась она, на всякий случай начиная подозревать его в какой-нибудь гадости.
– Разве такие вопросы задают настоящим мужчинам? – ухмыльнулся он.
– А ты типа настоящий?
– Ага, самый что ни на есть, – он приосанился и, надо сказать, выглядел довольно неплохо. – Во всей красе.
– Может, ещё и полы помоешь?
– Сожалею, но я тороплюсь. Кстати, приятно было познакомиться.
– Всё с тобой ясно, – вздохнула Ленка и принялась возюкать шваброй по линолеуму, перестав обращать на него внимание.
Вересов, лишившись внимания публики, загрустил у порога.
– Слышь, Ленка, а тебе очень пойдут чёрные колготки, – и, не дожидаясь её ответа, тут же выскочил, захлопнув за собой дверь.
– И что это было? – озадаченно спросила Ленка у перевёрнутых стульев.