– Я ему сам скажу, – пообещал Огастус. – Но к сожалению, я застрял у него в сердце, он меня не услышит.
Я засмеялась. Он покачал головой, глядя на меня.
– Что? – спросила я.
– Ничего, – ответил он.
– Почему ты на меня так смотришь?
Огастус чуть улыбнулся:
– Потому что ты красивая. Мне нравится смотреть на красивых людей. Некоторое время назад я решил не лишать себя простых радостей бытия. – Последовала короткая пауза, которую преодолел Огастус. – Особенно если учесть, как ты прелестно доказала, что все закончится забвением.
Я не то фыркнула, не то вздохнула, не то выдохнула с кашлем:
– Я не краси…
– Ты – как Натали Портман в две тысячи втором году. Как Натали Портман из фильма «“V” значит Вендетта».
– Никогда не видела, – сказала я.
– Правда? – спросил он. – Красивая стриженая девушка не признает авторитетов и влюбляется в парня – ходячую проблему. Это, насколько я вижу, прямо твоя автобиография.
Каждый слог флиртовал. Честно говоря, он меня прямо-таки завел. А я и не знала, что меня возбуждают парни, – ну, в реальной жизни.
Мимо прошла маленькая девочка.
– Как дела, Алиса? – спросил он.
Она улыбнулась и промямлила:
– Привет, Огастус.
– «Мемориальные» ребятишки, – объяснил он. «Мемориалом» называлась большая исследовательская клиника. – А ты куда ходишь?
– В детскую, – ответила я неожиданно тонким голосом. Он кивнул. Разговор вроде подошел к концу. – Ну что ж, – начала я, неопределенно кивая на лестницу, выводившую из буквального сердца Иисуса, наклонила тележку на колесики и пошла. Огастус хромал сзади. – Увидимся в следующий раз?
– Обязательно посмотри «“V” значит Вендетта», – напомнил он.
– Ладно, – согласилась я. – Посмотрю.
– Нет, со мной. У меня дома, – сказал он. – Сейчас.
Я остановилась.
– Я тебя почти не знаю, Огастус Уотерс. А вдруг ты маньяк с топором?
Он кивнул:
– Честный ответ, Хейзел Грейс. – Он обогнал меня, расправив плечи и выпрямив спину. Он лишь чуть-чуть припадал на правую ногу, но уверенно и ровно шагал на, как я определила, протезе. Остеосаркома обычно забирает конечность. Затем, если вы ей понравились, она забирает остальное.
Я медленно двинулась за ним наверх, постепенно отставая: подъем по ступенькам – вне сферы компетенции моих легких.
Из сердца Иисуса мы вышли на парковку, на приятно свежий весенний воздух и под замечательно резкий дневной свет.
Матери на парковке не оказалось, что было необычно – она почти всегда меня поджидала. Осмотревшись, я увидела, как высокая фигуристая брюнетка прижала Айзека к каменной стене церкви и довольно агрессивно его целовала. Все происходило достаточно близко, и до меня доносились причмокивающие звуки. Айзек спрашивал: «Всегда?» – и девушка отвечала: «Всегда».
Неожиданно оказавшись рядом со мной, Огастус вполголоса сказал:
– Они свято верят в публичное выражение нежных чувств.
– А причем тут «всегда»?
Чавкающие звуки стали громче.
– Это их фишка. Они всегда будут любить друг друга и все такое. По моей скромной оценке, за прошлый год они обменялись сообщениями со словом «всегда» четыре миллиона раз.
Отъехала еще пара машин, забрав Майкла и Алису. Остались только мы с Огастусом – наблюдать за Айзеком и Моникой, которые шустро продолжали, будто и не у стены культового сооружения. Он крепко держал ее за грудь поверх рубашки, причем ладонь оставалась неподвижной, а пальцы шарили по кругу. Интересно, это приятно? Мне так не показалось, но я решила быть снисходительной к Айзеку на том основании, что вскоре он станет слепым. Чувства должны пировать, пока есть голод, да и вообще.
– Представляешь, каково в последний раз ехать в больницу, – тихо сказала я. – В последний раз вести машину…
Не глядя на меня, Огастус произнес:
– Сбиваешь мне все настроение, Хейзел Грейс. Я же наблюдаю за молодой страстью в ее многопрелестной неуклюжести!
– По-моему, у нее будет синяк, – предположила я.
– Да, не поймешь, то ли он старается ее возбудить, то ли проводит маммологический осмотр. – Огастус Уотерс сунул руку в карман и вытащил, не поверите, пачку сигарет. Открыв пачку, он сунул сигарету в рот.
– Ты что, серьезно? – спросила я. – Возомнил, что это круто? Боже мой, ты только что все испортил!
– А что все? – спросил он, поворачиваясь ко мне. Незажженная сигарета свисала из неулыбающегося уголка его рта.
– Все – это когда парень, не лишенный ума и привлекательности, по крайней мере на первый взгляд, смотрит на меня недопустимым образом, указывает на неверное истолкование буквальности, сравнивает меня с актрисами, приглашает посмотреть кино к себе домой, но без гамартии нет человека, и ты, блин, несмотря на то что у тебя проклятый рак, отдаешь деньги табачной компании в обмен на возможность получить другую разновидность рака. О Боже! Позволь тебя заверить: невозможность вздохнуть полной грудью ОЧЕНЬ ДЕРЬМОВАЯ ШТУКА! Ты меня совершенно разочаровал.