Если они хотят нас уничтожить, то скоро должны напасть. Ходит Ночью понимал это, как и Бизоний Пес.
Мы нашли место для отдыха во впадине, где просачивалась вода, трава поэтому росла зеленой. Вокруг поднималось несколько кустов крыжовника и единственный ясень, на земле лежало еще одно дерево, сухое.
Пока остальные занимались огнем, я и Ходит Ночью объехали лагерь по широкому кругу, обследуя каждый бугорок, но увидели только немногих бизонов.
За прошедшие дни мой жидкий запас шайенских слов увеличился, так что при его помощи с добавкой английского, какой знал индеец, мы ухитрялись общаться. Помимо этого, я начинал овладевать языком жестов и затем, к своему изумлению, обнаружил, что мой собеседник довольно неплохо изъясняется по-французски.
Когда я высказал, насколько это для меня неожиданно, он пожал плечами.
— Много французских охотников. Приходят все время. Живут в деревне. Ездят с нами. Мои люди много время жили около Великих озер, потом около реки далеко на север.
— Так вы не исконные жители здесь?
— Нет. Мои люди жили на север от Великих озер в том, что вы зовете Канада. Кри тоже были наши люди… очень-очень давно. Все индейцы переселились. Никто не живет, где жид когда-то.
— То же относится и к нам… ко всем народам. Очень давно наши предки жили в месте, которое мы называем Россией, или еще дальше, в Центральной Азии. Затем они пришли на Запад. Многие, очень многие народы пришли на Запад, одни занимали пустые земли, другие выгоняли первоначальное население.
— Белые люди?
— Да. Произошло не одно переселение, а несколько. Лошадь сделала передвижение проще, а своих хозяев — сильнее.
— Так и у нас было, — сказал Ходит Ночью. — С лошадьми сиу стали сильные.
На склоне холма мы сошли с лошадей. В песке, рассыпанном вокруг муравейника, он начертил для меня грубый набросок Великих озер и показал, где раньше обитало его племя и каким путем они прошли на запад к реке Шайенн, протекающей в стране, принадлежащей сейчас племенам дакота или сиу.
Сиу купили либо наворовали коней у южных племен, а те угнали их у испанцев. Образовав кавалерию, сиу со своей родины хлынули на Запад, завоевав значительную часть территории дакотов в Небраске, Монтане и Вайоминге.
Темнело.
— Некоторые утверждают, что ваши люди пришли вот отсюда, — я добавил к рисунку северные равнины Сибири, — и что вы через эту воду перебрались в Америку. И что мои люди тоже пришли из тех мест.
Индеец поместил палец на западный Тарим и юго-запад России.
— Вы отсюда? Так, значит, когда-то наши народы, может, ехали вместе… — вот тут? — Он очертил порядочный кусок Центральной Азии.
— Могло быть и так. — Я встал, подобрал поводья и сел в седло. — Ваши предки пошли к северо-востоку, мои — к юго-западу, а теперь снова встретились, здесь вот.
— Оно далеко? Та земля, откуда мы?
— Очень далеко. Ехать три сотни солнц… а может, и больше.
— Мы пришли далеко. — Он обратил взгляд ко мне. — Пришли далеко, чтобы опять биться здесь.
— Нас двоих это не касается, Ходит Ночью, — улыбнулся я. — Я думаю, мы друзья. — Я вытянул правую руку. — Пусть между нами никогда не прольется крови.
— Только кровь наших врагов, — сказал индеец.
Мы въехали в лагерь вместе и около огня слезли с лошадей.
— Видали чего-нибудь? — спросил Кембл.
— Пару-тройку бизонов, больше ничего.
Я отрезал себе мяса и принялся поджаривать его над костром. Ходит Ночью отошел к своим.
Мясо пахло аппетитно, а я проголодался. Сунул ветку в угли, и оттуда взвилось несколько искр и исчезло.
Я начал есть, прислушиваясь к разговорам.
Глава 7
Местность стала заметно выше. Воздух холоднее, растительность изменилась: низкая трава, засухоустойчивые виды. Для многих, проезжавших здесь, луга были попросту лугами, а я вот находил обширное поле нового, требующего изучения. Вне сомнения, аборигены уже все это знали и воспринимали как часть своего мира.
Высокие травы, оставшиеся позади, нуждались в значительном количестве влаги, и конечно же в засушливые годы ареал их распространения отодвигался к востоку, где текли реки и выпадало больше осадков. Тогда на их место вторгались низкорослые растения и удерживали завоеванное, пока дожди не приводили обратно сине-стебельный бородач и его спутников.
Бизоны паслись везде, где находили злаковую растительность: в Джорджии, Пенсильвании, Кентукки и Теннесси, но открытая местность как будто им нравилась больше. Нестихающий ветер, солнце, калящее низкие пологие холмы…
Все-таки наибольший интерес у меня вызывали шайены, и, когда только возможно, я наводил Бизонйего Пса либо Ходит Ночью на рассказ об их племени.
Появление лошади перевернуло образ жизни этих индейцев. Когда верховых животных стало много, их хозяева почти что перестали возделывать землю и перешли на питание мясом, добываемым охотой на бизонов. Такой образ жизни оказался во многих отношениях легче, так же как более захватывающим. Шайены следовали за стадами наподобие волков, только тем были доступны лишь малоценные экземпляры, а индейцы выбирали самых жирных, здоровых. Так же будет поступать белый человек.
Однако они часто убивали без пользы. Нередко гнали все стадо через обрыв, уничтожая огромное количество животных, хотя много мяса неизбежно портилось. Подобным образом могло прожить только ограниченное число людей, но непрерывное состояние войны и время от времени кровная месть удерживали население на невысоком уровне.
Вдоль горизонта появилась слабо различимая полоска, и до меня начало доходить: это — далекая горная цепь. Во мне нарастало возбуждение. Скоро мы очутимся там и вплотную займемся установкой ловушек.
Неожиданно ко мне подлетел Шанаган.
— Профессор! Смотри!
К югу, на гребнях невысоких холмов, появилось несколько индейских воинов. Они сидели на конях и наблюдали за нами. Вытащив из кобуры ружье, я приготовился отражать атаку. Но мимо нас проскакал Бизоний Пес, крича чужим. Они не торопясь начали спускаться, и мы увидели: их всего четверо.
У моего бока возник Ходит Ночью.
— Они пришли. Наши люди.
Растянувшись в длинный ряд, оружие наготове, воины сошлись с Бизоньим Псом, собрались в кучу, остановились и долго разговаривали. Мы ждали, оставаясь на месте.
Едут к нам. Один из четверых еле держится в седле.
Солнце еще стояло низко, а мы уже все знали. Они набрели на лагерь ютов, увидели, что он пуст. Осторожно подобравшись по лощине ближе, рассмотрели: стоят два вигвама, горит костер, на связке шкур лежит ружье, над огнем висит котелок, вокруг валяются седла и прочее снаряжение. Позади, среди деревьев, привязаны лошади, и ни живой души больше. Все ясно: хозяева отправились на охоту.
Шайены вошли на покинутую стоянку. Один нагнулся за ружьем, второй направился к ближайшему шалашу. Вдруг прогремел залп. Трое свалились на месте, остальные бегом рассыпались во все стороны, на бегу упал еще один. Проделав в бизоньих шкурах дырки, сквозь которые могли стрелять, юты спрятались в вигвамах и поджидали, пока чужаки не подошли на расстояние выстрела в упор.
Часть лошадей шайены себе вернули, но многих потеряли опять, удирая от погони.
Был ли там Фернандес? Да, был.
— Его идея, похоже на то, — заключил Сэнди. — С нас теперь ему причитается.
— Юты и без идей обойдутся, — ответил Толли. — В жизни не встречал индейца, чтобы нуждался в помощи при устройстве засады. Сами боятся нападения из укрытия больше чего бы то ни было, и сами организуют такое когда только могут.
— Я за то, чтобы отделиться от индейцев, — сказал Боб Сэнди. — Они передвигаются медленно, и, пока мы с ними доползем до гор, наступит глухая зима.