Весть быстро разлетелась.
Паскуале Де Медико, сын Йосефа, зять Урии, взявший в жены дочь нечистой матери, победил огненную хворь. Кто знает, как он это сделал. Уж не водит ли он дружбу с самим дьяволом? Очень может быть, его не раз видели на коленях перед кустом боярышника, чьи ветки покрыты шипами, и созревает он в зимнюю пору.
Священники задумались, пошептались и задались вопросом: уж не колдун ли он?
Они срочно собрались на большой совет, дабы обсудить произошедшее, и принялись думать. Вне всякого сомнения, Паскуале нашел лекарство от хвори. Но больные выздоровели так быстро, что никто, не будь он в родстве с самим дьяволом, не сумел бы излечить их всего за несколько дней. С другой стороны, не сотворил ли подобного и Урия, тесть Паскуале Де Медико? Он тоже знал какие-то уловки. Так что же произошло и что тому причиной? Не наслал ли Паскуале хворь сам, дабы отомстить им, а заодно и вернуть себе лицензию врача, заручившись прощением короля?
Так, испугавшись козней дьявола, с которым, вне всяких сомнений, заключил договор Де Медико, священники убедили нового короля Пьетро Арагонского вернуть Паскуале лицензию врача и отменить штраф.
Глава 8
Шли годы, мы продолжали работать, почтенные доктора.
Наш госпиталь процветал. Страхи священников, что Паскуале заключил сделку с дьяволом, привели к тому, что нас оставили в покое.
Они стали избегать нас, опасаясь заговора или мести. Больных между тем становилось все больше, многие тянулись к нам, прослышав, что Паскуале нашел снадобье от мора.
Жизнь шла по кругу: дела, работа, приготовление лекарств. Мы с Паскуале старели вместе, помогая друг другу во всем. К вечеру мы полностью выбивались из сил: тела, укутанные недолгой передышкой сна. Мы продолжали изучать книги. Несколько часов в день мы проводили в лаборатории, обсуждая снадобья, которые давали больным. Вспоминали радостные моменты. Читали вслух. Паскуале любил стихи Чекко Анджольери[13] и часто читал их мне: «Я чувствую, как сердце трепещит»…
Когда я познакомилась с Паскуале, я не знала, как ведут себя родители, любящие друг друга, каково это — быть парой; не понимала, что значит жить с мужчиной под одной крышей. Моим единственным примером был Урия, одинокий отец, целомудренный человек, которому и в голову не приходило искать себе новую жену.
Моя любовь к Паскуале не разгорелась внезапно, она крепла во мне постепенно, день за днем, с каждым простейшим жестом, с каждым совместным делом, с каждой нелепой игрой, с каждой прогулкой в поисках муравьев. Мы выгоняли их из норок, чтобы посмотреть на них, полюбоваться на их прозрачные хрустящие брюшки, жилки которых казались нам дорожками, прочерченными звездной лавой, влажными, готовыми сменить русло от страха или голода.
Так, в процессе наблюдения за природой и чужими телами, наше одиночество стихало, отступало. Словно нас связывало какое-то мистическое таинство, словно мы каждый день вершили какой-то обряд. Вместе вставать с постели, вместе есть, вместе лечить. В этом ежедневном повторении ритуала была некая тайна, которая рождалась и существовала только внутри нас двоих.
Но мы не знали ни как вершить этот обряд, ни как правильно его соблюдать.
Он сам вел нас, а мы обучались ему, молясь, чтобы он никогда не кончался.
Вот почему мне так нравилось разглядывать мужа, когда он склонялся над ложем больного, разглядывать его кудрявые пряди, танцующие у бровей, его сильную грудь и глаза, излучавшие доброту.
Мне хотелось крикнуть ему: «Я скучаю по тебе, даже когда ты рядом, я скучаю по тебе всегда, люби меня, сколько бы нам ни осталось, пусть пройдут эти мрачные времена, пусть сойдут древние ледники всех злодеяний!»
Однако я молчала. Мне казалось невероятным, что мы живем вот так, в мире и радости, что вокруг воцарился покой, что мы вместе, что мы живы, свободны.
Но явилась она.
Первые вести принесли торговцы, путешественники, что прибывали из Греции, Монголии, Египта.
Они проходили по сайе, груженные тканями, керамикой, свитками. Чего только они не продавали: инструменты для измерения времени, которые называли «механические часы». Астролябии, по которым можно было определить Полярную звезду, чтобы не сбиться с маршрута. Таблицы, чтобы исчислять дни, которые называли «календарь».
Дети проповедников, ремесленников, парфюмеров, объединившиеся в орден бродяжек и попрошаек. Они передвигались на мулах, носили красные или зеленые чулки, остроносые туфли, темные накидки. Были среди них и мошенники, что торговали реликвиями и выдавали обычные кости за мощи святых. И те, кто, не имея иного товара, вели торговлю снами, грехами и желаньями.