Так началась жизнь троих страскорцев в доме Павла Александровича. Жизнь эта была намного легче, чем жизнь в родной стране, и даже, можно сказать, беззаботнее. Правда, пока что Павел не спешил рассказывать им ничего, что касалось бы Страскора, Вирилла или же возможной революции.
Павел вообще не очень часто общался со своими гостями. Большую часть времени он, подобно Нику, проводил в своей лаборатории в центре дома, ставя какие-то эксперименты (иногда из-за них весь дом заволакивало каким-то странным дымом). Частенько к гениальному ученому приходили какие-то люди совсем не ученого вида – больше всего это походило на то, что Павел – один из координаторов или даже организаторов освободительного движения в Страскоре. Но ни он сам, ни Сандра об этом пока ни слова не говорили. Внучка Павла вообще мало времени проводила дома, занимаясь какими-то своими делами в городе. Иногда, правда, она брала с собой Джулию, но когда они обе возвращались домой, девочка таинственно отмалчивалась. Нельзя сказать, чтобы это нравилось Люси. Ничего против Сандры она, конечно же, не имела, но ее несколько напрягала вся эта недосказанность. Если уж их с Сандрой дела касаются внезапно открывшихся способностей Джулии, то почему бы не рассказать об этом старшей сестре? Ладно, Сандра – она, видимо, вообще не любит много говорить о таких вещах… но уж самой Джу-то какой резон молчать?
Так или иначе, жизнь шла так, как шла. И Люси, измученная годами жизни в Страскоре, не могла не радоваться этой новой жизни. А особенно тому, что сейчас она могла практически все время проводить с Диланом, ничего и никого при этом не боясь.
Если бы не все ужасы, что творились дома, она, наверное, была бы сейчас счастлива. Но пока вернуться домой и как-то исправить ситуацию не было никакой возможности, и Люси оставалось только надеяться на исполнение слов, произнесенных Диланом в один из первых дней их житья в доме Павла Александровича: «Пока только мы живы, и пока существует наш Вирилл и наш Страскор, мы будем делать все, что в наших силах, чтобы дома был мир. Скорее бы дедушка Сандры еще рассказал нам то, что хотел – тогда у нас бы точно все получилось. Я вот просто знаю это, и все».
В эти слова Люси очень хотелось верить. Они с Диланом часто в последнее время говорили на эту тему. Вернее, говорили-то они очень о многом, но в итоге все сводилось именно к дедушке Сандры и к тому, чем же он может им помочь. Это ожидание не пойми чего было довольно-таки утомительным. Но несмотря на это, Люси все-таки была очень рада этой новой, почти спокойной жизни. Они с Диланом и Джулией очень быстро привыкли к такому спокойствию – к хорошему всегда ведь быстро привыкаешь.
Так, в спокойном ожидании непонятно чего, прошел целый месяц. Лето за пределами Стены было в самом разгаре, тогда как в Страскоре, как и в любое другое время года, все было серым и тусклым. Не привыкшая к летней яркости красок Люси не уставала поражаться их разнообразию здесь. Дилан был более сдержан в своих чувствах, а вот Джулия, как ни странно, почти не удивлялась красоте природы:
– Мне дома почти такие же сны снились, – сказала она как-то раз. – Такие же яркие и разноцветные. Только вот потом просыпаешься – и не помнишь ничего. А здесь все по-настоящему. Здорово!..
И Люси в очередной раз поняла, какая у нее удивительная сестра.
…За время, проведенное в доме Павла, Люси и Дилан полюбили бывать наверху – в доме не было второго этажа, но была открытая площадка, укрытая, как крышей, кроной дерева. Они часто сидели здесь вдвоем, разговаривая обо всем подряд. А иногда даже не говорили друг другу ни слова – просто молчали.
Тот день мало чем отличался от предыдущих – они так же сидели наверху и разговаривали о чем-то.
– Знаешь, – сказал Дилан после достаточно долгой паузы. – Я часто думаю: как же хорошо, что ты у меня есть!..
Люси немного удивилась этой фразе: от Дилана редко когда можно было услышать что-то подобное. Из всех тем, которых касались они в своих долгих разговорах, меньше всего они говорили о своих чувствах. С чего бы Дилану поднимать эту тему сейчас? Нет, она была совсем не против, просто… это было странно.