А вот Хэмиша ей было совсем не жаль. Этот законник, судя по всему, в технике мало что смыслил… ну во всяком случае, в технике безопасности. Слишком низко он наклонился к прибору, когда произошло замыкание…
…Искры полетели во все стороны, мыслеуловитель начал дымиться… Не очень умный законник Хэмиш сначала растерянно посмотрел на своего шефа – его лицо было все черное от копоти. Люси едва удержалась от смеха: очень уж забавно выглядел недоумевающий законник, перемазанный сажей. А потом Хэмиш схватил со стены огнетушитель и начал тушить прибор. Но туши – не туши, а информацию не вернешь. А на других мыслеуловителях «арестантку Арьен» допрашивать бесполезно: только технику портить. И оба допрашивавших ее законника это прекрасно понимали.
– Ах ты, дрянь! – коршуном посмотрел на нее законник Брэйтон. – слишком умная, да? Небось способности от папашки по наследству достались?
Люси еле сдержалась от ответной колкости. Да как этот… этот убийца смеет вообще говорить об ее отце, да еще в таком тоне?
– Ну ничего… – с яростью проговорил Эдвард Брэйтон. – Тебя не удалось разговорить – дружков твоих поймаем. Все равно все за решеткой окажетесь. Или пополните наши ряды. Так что прощайся с собой, Люси Арьен! Скоро твои умненькие мозги встанут на нашу сторону. Может, даже именно ты нас на своих дружков и выведешь. В любом случае, ваша шайка от нас не скроется.
– А что ж вы меня так долго вычислить не могли, господин сосед? – не выдержала все-таки Люси. – Или пара этажей – непреодолимая преграда для великой и нерушимой власти?
И судя по тому, как поглядел на своего шефа Хэмиш – с удивлением и даже каким-то злорадством – она попала в точку. Начальник управления по борьбе с опасными для государства элементами вряд ли хотел, чтоб все знали, что новая арестантка – его соседка.
Но Эдвард Брэйтон ничего не ответил: только со злостью шарахнул по кнопке громкой связи, которая находилась под столом, и крикнул в динамик:
– Дэвидсон! Уводите ее и готовьте к форматированию!
Дэвидсон явился сию же минуту. Он опять повел девушку со скованными наручниками руками перед собой. Она не сопротивлялась.
В душе Люси все бушевало от негодования и ненависти к законникам. Но ей, похоже, удалось взбесить самого Эдварда Брэйтона. Это, честно говоря, не могло не порадовать.
На этот раз ее отвели куда-то в совершенно другое место – Люси это поняла, хотя совершенно не представляла, где ее держали раньше, и куда привели теперь. Но камера была точно такая же, что и раньше – ну, может, немного меньше. Люси было без разницы. В большой клетке ждать смерти или в маленькой – какая разница?..
Хотя Эдвард Брэйтон сказал: «Готовьте ее к форматированию», никто ее ни к чему готовить не собирался. И этому Люси была рада. Ей тут только толпы законников не хватает…
Сколько времени она провела в этой камере – она не знала. Еще день или уже ночь? А может, вообще уже утро? И сколько еще будет продолжаться весь этот ужас? Скорее бы все закончилось…
Хотя Люси прекрасно понимала, что когда все закончится, она станет одной из ненавистных ей законников, и будет бороться против своих друзей. И от этого девушке, ясное дело, лучше не становилось. Но она уже слишком устала жить в постоянном страхе, постоянно придумывать что-то… и когда уже все это кончится?..
Люси не знала, что день давно уже сменился вечером, а вечер – ночью. А это означало, что в Вирилле наступил очередной день.
Сегодня в виртуальном городе смогла собраться все Шестерка. Или все же правильнее называть их Пятеркой? Так или иначе, в этот день Рик, Макс, Роланд, Ильда и Алед были в Вирилле.
Признавать то, что Джен больше нет, никто не хотел. В это просто невозможно было поверить тем, кто хорошо знал ее. Но Джен не было, и из-за этого никто из бывшей Шестерки не мог радоваться своей победе над очередной атакой.
У них даже тем для разговора не находилось – впервые за два года существования Шестерки. Так все и сидели молча на «Афалине» – кто-то, как Макс и Роланд, работали непонятно над чем, Ильда по своему обыкновению расхаживала взад и вперед по кораблю, Алед молча сидел за штурвалом, а Рик… у него не было ни желания что-либо делать, ни сил. А в реале оставаться сейчас он просто не мог.