Конечно. Иногда у тебя просто нет выбора. Даже, если ты чист, как дождь, и твоя жизнь – лишь слюнявый поцелуй на стекле. И Существо говорило со мной:
– Кхаси! Кха, кха! Кхаси, Кха! – Не оставляйте меня здесь одного. Что-то вроде того.
– Нельзя брать с собой Существо, – сказал я. – Слишком опасно. Нам оно очень нужно. Кому-то придется остаться.
– Правильно, Скрибб. Вот ты и останешься.
– Битл!
– Выбора нет.
– Это мой трип, Би. Я знаю, зачем мы здесь.
– А я знаю это место. Час твоей битвы еще не пробил, Скрибб.
Мэнди открыла задние двери.
– Давай сделаем это, Би!
Битл повернулся к Бриджит. Она лежала в объятиях инопланетянина.
– Ты ничего не хочешь мне сказать, Брид? – В его голосе было чувство. Может быть, даже нежность. Совсем чуть-чуть. Бриджит слегка приподняла сонную голову из щупалец Существа.
– Это твоя игра, Битл, – ее голос был глубоко затенен. И тут я врубился. Она не говорила, она просто думала! Я поднялся и встал между ними.
Битл ответил шепотом:
– Да, все правильно. Это моя игра.
Вот так оно все и произошло. Их последние слова, обращенные друг к другу.
Битл вышел из фургончика и подошел к задним дверям, где его ждала Мэнди. Просунув голову внутрь, он сказал мне:
– На этот раз тебе быть на шухере. – Он помолчал и вдруг добавил, немного понизив голос: – Я для тебя это делаю, Скриббл. Помнишь?
– Помню-помню.
– И для Дездемоны…
Я помню.
Битл и Мэнди идут по дорожке, усыпанной стеклом.
Послеполуденный шум в приоткрытом окне.
Спектр цветов, излучаемых солнцем, ярко сверкающим над высотками. Свет преломляется сквозь влагу, висящую в атмосфере.
Дрожащее марево в воздухе.
Миллионы кусочков солнца светятся на тротуаре.
Битл и Мэнди исчезают в радужном мираже.
Я старался следить за ними как можно пристальней, перебравшись на переднее сиденье для лучшего обзора. Повсюду – кристально острые осколки разбитых бутылок: винных бутылок, пивных бутылок и бутылок из-под джина, – они ловили и увеличивали каждый рассеянный луч манчестерского света. Весь Боттлтаун, от торгового центра до жилых многоэтажек, блестел и искрился, как разбитое зеркало самой яркой звезды. Такова красота в центре города слез. В Боттлтауне даже слезы мерцают, как драгоценные камни.
Я знал, что у Битла был дар замечать красоту даже в уродстве. Просто я больше привык к уродству, наблюдая его каждый день в жестоких зеркалах и в зеркалах женских глаз.
Боттлтаун существует всего лет десять или около того. Своего рода урбанистическая мечта. Когда все только начиналось, здравомыслящие и благопристойные семьи быстренько выехали отсюда, и им на замену приехали молодые и апатичные, а потом появились черные, робо-бродяги, теневые готы и студенты. Впрочем, студенты быстро убрались прочь, на задних сиденьях папашиных и мамашиных мобилей, жалуясь на разгул преступности: кражи со взломом, разбой и чего похуже. Очень скоро выехали и черные, оставив это место нечистым – гибридам, которым вообще все едино. Спустя примерно год муниципалитет открыл здесь пару пунктов по приему стеклотары, один – для белых бутылок, другой – для зеленых. Хорошие милые люди из отдаленных районов приезжали сюда, прямо на край помойки, с целью сбросить свои свидетельства о чрезмерном потреблении алкоголя. Муниципалитет прекратил вывозить бутылки с приемных пунктов, и всякий, кто приходил туда, должен был тонуть в русле боли, просто чтобы добраться до старых-добрых времен.
Приемники были уже заполнены и переполнены, но люди по-прежнему приходили и разбивали бутылки о мостовую, на ступеньках и лестничных площадках. Вот так заполняется мир. Черепок за черепком, осколок за осколком, пока все это место не превратилось в своеобразный блестящий дворец, острый и болезненный при прикосновении.
На одной из ближайших стен кто-то нацарапал слова: «чистый значит бедный». Я наблюдал за тем, как Битл и Мэнди поднимаются вверх по лестнице, друг за другом, направляясь на пятый этаж. Они то скрывались из вида, то опять появлялись, по мере того как выходили на очередную лестничную площадку. Эта ритмичная картинка меня убаюкивала. Вот я их вижу, буквально мгновение, как они проходят по четвертому лестничному пролету, потом они исчезают, и я впиваюсь глазами в следующую лестничную площадку и жду.
Жду.
Жду.
Жду, когда они снова появятся.
Прошло несколько минут. Ничего. И тут я увидел, как Мэнди несется по коридору пятого этажа, а за ней следом бежит какой-то незнакомец.
В считаные секунды я выскочил из фургона. Битое стекло врезалось мне в ноги, даже через кроссовки, и я помчался ко входу в здание. Лифт не работал, да и чему удивляться? Я бросился на лестницу, перепрыгивая через три ступеньки, и уже слышал крики Мэнди, даже на таком расстоянии; оружия у меня не было, ни ствола, ни ножа, только – две слабые руки и две ноги, с трудом поднимающиеся по лестнице.