Лексикон гонщиков не претерпел изменений с момента появления на свет этих любителей грохота и ветра, состоял он из трех-четырех десятков нормальных слов, двух десятков стандартных жаргонных выражений, десяти фонем и мата. Слушать их было мучением, но Сухов помнил наставления Такэды и терпел, скрипя зубами. За любое из выражений, с которыми обращались рокеры к своим подругам, он не задумываясь набил бы морду… если бы не видел, что «герлам» это нравится. И все же он не сдержался.
— Смотри, куда кидаешь! — рявкнул он, когда о кузов «сотки» ударилась пустая банка.
Тот, к кому он обращался, улыбаясь, швырнул в машину недопитую банку, пиво потекло по стеклу, обрызгало Никиту. Он молча стряхнул брызги, шагнул к детине (смуглое небритое лицо, тонкий горбатый нос, блестящие глаза, длинные волосы), сидевшему на высоком седле мотоцикла, и, перехватив руку, готовую метнуть еще одну банку, жал ее с такой силой, что ладонь парня смяла банку в лепешку. Рокер взвыл тонким голосом, головы его приятелей повернулись в их сторону.
— Извини, — сказал танцор, поворачиваясь спиной к парню, считая, что инцидент исчерпан, но это было ошибкой. Рокеры не знали, что такое этика и честь, ими правили другие законы, законы стаи и толпы, и Сухова ударили сзади — бутылкой по голове, причем сделала это юная «богиня», цеплявшаяся за талию своего господина.
Пока танцор сообразил, за что его ударили и кто, сосед длинноволосого наехал на него сбоку и сбил, проехав колесом по ноге.
Что было потом, Никита помнил смутно. Кажется, он свалил мотоцикл с наглецом, кого-то бил, кто-то бил его, сбивал с ног корпусом мотоцикла, бросал в него бутылки, камни, банки. Один из «кожаных» бандитов даже облил его джинсы бензином, но поджечь не успел: рядом остановились сразу три машины, из кабин выскочили крепкие ребята в спортивных костюмах, и в мгновение ока все изменилось.
Троим рокерам, особенно рьяно избивавшим танцора, скрутили руки, а остальные, повинуясь инстинкту, рванули за длинноволосым главарем.
Сухов не удивился, увидев подходящего Такэду. Сплюнув кровь — ему разбили губу, уселся на обочину дороги, рядом с машиной, у которой уцелело только заднее стекло. Сказал хрипло, не поворачивая головы:
— Сгинь, нечистая сила!
— Чистая, — сказал Толя, усаживаясь рядом.
— Создается впечатление, что эти драки провоцируешь ты, чтобы подтолкнуть меня на твой «путь».
Такэда подтянул брюки, стряхнул с них пыль.
— Если бы все было так просто.
— Ну так объясни мне, чтобы я понял. Почему вся эта гадость случается именно со мной? Почему я оказался в «круге устойчивого интереса»… так ты говорил? Интереса кого? СС? То бишь «свиты Сатаны»? Что за «свита»? Что я ей сделал, почему она устроила охоту на меня? Что за «весть» я получил и почему эта звезда движется по коже? И куда? К голове? Зачем? Что будет, когда она дойдет до цели?
— Ты задаешь слишком много вопросов, Кит.
— Но тебе придется ответить! Я хочу все знать!
— А поездка? Ты же собрался на юг.
— Откладывается. Уговори своего знакомого, Романа, чтобы он занялся со мной немедленно. К черту все дела и отдых, если меня постоянно лупят. — Никита оскалился в яростной усмешке. — Причем все время бьют в спину. Но прежде ты все мне расскажешь. Все! Понял?
— Рано, — упрямо сказал Такэда. — Пока все, что с тобой происходит, — лишь комплекс профилактических мер, предпринятых статистической службой СС, а если я начну давать тебе опасную информацию, опасную не только для тебя, но главным образом для них, вот тогда они возьмутся за тебя всерьез. И не поможет никто, ни Бог, ни царь и ни герой. В том числе и я. Ты этого хочешь?
— Ерунда! — слабо отмахнулся Сухов, задирая штанину и созерцая лиловый синяк на голени и содранную кожу. — Каким образом они узнают о том, что ты мне расскажешь?
— Э-э… мой милый, слово — не просто сотрясение воздуха, это еще и сотрясение вакуума, которое передается мгновенно и на колоссальные расстояния. Так что утаить в нашем мире какую-то важную информацию практически нельзя.
Никита воззрился на Такэду в немом удивлении. Тот обозначил свою обычную улыбку — уголком рта.
— Ладно, не пугайся, это я преувеличил. Хотя… кто знает? Ты по-прежнему считаешь, что я обязан ответить на твои вопросы? Учти, едва ли ты от этого станешь счастливее.