«Иезавель и ее дочери…»
Результат этих исследований.
— Вот почему СЕРИМЕКС занимался нанобиоэлектронным вирусом… Черт, какая тупость, не пойму, как я мог до сих пор не догадываться — ведь все настолько очевидно… Я знаю, это не первая попытка объединить живое с неживым. В конце семидесятых ученым удалось имплантировать интегральные микросхемы насекомым и частично контролировать их передвижения. Но с вирусом связаны куда более амбициозные планы.
Иезавель, не отрывая взгляда от дороги:
— Например, создать микросхемы, способные внедряться в живой организм, не нарушая его функционирования… Умный микровирус, готовый размножаться в мозге и нервной системе.
«Иезавель, вынашивающая мать…»
— Официально Дарман трудился над проектами, которые подтолкнули развитие биотехнологий в европейских странах. За этим неизбежно последуют экологические катастрофы и разложение общества, что, в свою очередь, породит спрос на защиту окружающей среды, риск-менеджмент, лечение новых заболеваний и психотропные препараты, призванные облегчить страдания человечества от организованной дегуманизации… Гигантский рынок. С одной стороны, исследователи благосклонно предоставляют смехотворные паллиативы от ими же порожденных бедствий. С другой, типы вроде Дармана извлекают из этого предприятия финансовую выгоду.
Рука Иезавели скользит по его правой ноге, ногти впиваются в бедро.
Говорить дальше.
«Подопытный человек, только и всего».
Говорить дальше, чтобы все наконец прояснилось.
— Дарман — подонок, которого интересовали только выгодные исследования, затрагивавшие его специализацию… В ту пору я попытался объединиться против него кое с кем из коллег, но мой научный руководитель намекнул, что если я хочу защитить диссертацию, мне лучше заткнуться… и я предпочел забыть об Иве Дармане.
Ногти Иезавели впиваются сильнее, почти невыносимо больно.
— Что было дальше, мы знаем…
— Мне искренне жаль, Иезавель.
— Чего?
Повернув голову, она вызывающе смотрит на него.
— Того, что моя жизнь была лишь серией извращенных опытов? Или тебе стыдно, что ты поступил как трус, спасая собственную карьеру?
— Я…
Натан не находит, чем ее утешить.
— Не знаю, откуда, но Питеру было известно о твоей ненависти к Дарману… Поэтому он и отправил нас с Лоиком на твои лекции.
— Это довольно странно, раз уж Дарман на него работал.
— Питер — маньяк, перфекционист. Думаю, он хотел оценить пределы своей теории… или даже найти средство давления на Дармана. От него можно ожидать чего угодно.
— Только что-то не вяжется…
— Почему это?
— Знаешь, на самом деле любопытно было бы выяснить, не Дарман ли манипулировал твоим отцом…
Иезавель резко отдергивает руку. Натан сбрасывает газ и поворачивается к ней.
«Питер Дахан правил не всем».
Господство — это иллюзия.
— А может, проще всего предположить, что они работали вместе.
— Младенцы…
— …в надежном месте, у создателя.
Адлерсхоф промерз насквозь. Стекла «Мерседеса» покрыты инеем, я жду, пока Натан разведает, где находится лаборатория Дармана. Передо мной величественная лестница, ведущая в центр Эрвина Шрёдингера, больше двух часов я вглядываюсь в нее, надеясь, что Натан появится с минуты на минуту. Холод не властен надо мной уже долгие годы, однако мне кажется, что этой зимой чувствительность совсем пропала.
Вирус укореняется все глубже.
Боюсь оставаться в одиночестве.
Скоро он полностью подчинит нервную систему. Удовольствие от секса станет смутным воспоминанием. Один из виновных находится сейчас где-то в стенах этого здания.
Раздвоение личности.
Предположение Натана, столь уверенного в себе. Оно в точности сходится с поведением Питера. Его навязчивое отцовское чувство, длительные отлучки, страх, когда ей приходило время рожать, но главное — умышленное молчание о прошлом и знакомствах. Неожиданный переезд в Восточную Германию, переклички с Натаном и его работами, перевод младенцев в другое место четыре месяца назад. Как бы я ни старалась, не могу вспомнить, чтобы Питер когда-нибудь был ученым, в отличие от большинства его сообщников. Никогда не давал сложных пояснительных схем.
Жажда власти, жестокость в каждом действии.
Шел по стопам Ива Дармана.
Пытаясь скрыть свое неведение.
Скрыть существование того, кто умнее.
И безумнее.