Глава 2
Со старшей вожатой Кристиной, занимавшейся распределением ребят по отрядам, Кирилл был в отличных, дружеских отношениях.
Как только заинтересованный взгляд вожатого заметил, что Вишенку направляют во второй отряд, Нечто демонически прищурилось и толкнуло его душу, а может быть, совесть – если только это не одно и то же – на первое преступление или хитрость.
"Хочу Вишенку, – топало ногами Нечто. – Хочу, чтоб она была в моем отряде и все тут!"
Внутренне замирая, но внешне стараясь придать своему облику решительность и невозмутимость, Кирилл подошел к Кристине и стал долго и пространно объяснять ей, что вон та девочка, ну, вон та, в платье с вишенками, ребенок хороших знакомых, и что ее мама просила, чтобы дочка была в его отряде, дабы иметь возможность за ней присматривать, так как она домашняя, первый раз в детском лагере и будет скучать и т.д... и т.п… И еще много чего плел сумасбродного, убедительного, веско аргументированного и нелепого.
В конце концов, Кристина махнула рукой.
– Забирай, только отстань. Видишь, сколько работы. Не до тебя. Помог бы лучше, чем мешать и отвлекать по пустякам.
"Вот и прекрасно" – Нечто ехидно улыбалось и восторженно потирало руки.
Мысленно пригрозив каверзнику увесистым кулаком, Кирилл подошел к Вишенке:
– Как тебя зовут?
– Ксюша.
– А я думал Вишенка.
Девочка улыбнулась и на нежных персиковых щечках, тут же нарисовались две забавные несимметричные ямочки, а тоненькие, почти прозрачные, руки, интуитивно оценив намек, прогладили складки платья.
– Сколько тебе лет?
– Тринадцать. Несчастливое число, но что поделаешь, – Вишенка по-детски безнадежно пожала плечиками, очевидно копируя слова старших по поводу своего нежного возраста.
– Ксюша, тебя распределили ко мне в отряд, ты не против? – вторая, ну совсем маленькая, пустяковая ложь, которую позволило себе сегодня Нечто.
– Нет.
– Ну, тогда пошли. Вон наш отряд стоит.
Глава 3
Кирилл забрал своих ребят и повел знакомиться с лагерем, с его традициями, порядками, уставом. Водил по территории, показывал, что где находится, рассказывал о правилах поведения, о распорядке дня. Вроде всё как всегда, когда приезжала новая смена. Но в этот раз он говорил специально для нее. На нее хотел произвести впечатление, хотел, чтобы ей понравились и распорядок дня, и корпуса, и качели, и столовая.
"Что за наваждение? Бред какой-то. Почему она так привлекает мое внимание? Ладно, пройдет. Просто эта девочка-вишенка такая милая "симпатюля", какая-то необычная, трогательно не похожая на других, только и всего. Привыкну видеть ее постоянно перед своими глазами, примелькается, и это наваждение пройдет" – убеждал себя Кирилл, но коварное Нечто лукаво хихикало и показывало ему язык: "Это мы еще посмотрим."
Потом было знакомство на отрядном месте, представлявшем из себя четыре, квадратом по периметру составленные длинные скамейки под сводами столетних сосновых деревьев, сквозь колючую зелень которых просвечивало южное солнце. В центре правильного четырехугольника, обложенное остроконечными камнями словно ритуальное святилище предков, располагалось кострище.
У Кирилла был выработан свой особый способ знакомства: кидал мяч кому-то из ребят, а тот громко называл свое имя и фамилию и возвращал мяч обратно.
Взгляд вожатого внимательно следил и старался с первого раза запомнить, как кого зовут. Но когда очередь дошла до Вишенки, звонкий голосок пропел у него в ушах серебряным колокольчиком, по телу прокатилась волна озноба, руки дрогнули, глаза, неподвижно застывшие на ее лице, пропустили возвращавшийся мяч и тот, с легким придыханием и веселым подскоком, выскользнул из его похолодевших рук и откатился обратно.
Вишенка и сидевший рядом с ней мальчик одновременно наклонились, чтобы поднять катившуюся к их ногам идеальную форму мироздания и пребольно стукнулись лбами. Оба одновременно, как в зеркальном отражении, подняли руки – она левую, он правую – и стали тереть ушибленные лбы. При этом смотрели друг на друга из-под работающих ладоней – она застенчиво, он заигрывающе – и широко улыбались. Губы мальчика произносили какие-то ей одной слышимые слова, еще больше смешившие ее. Мохнатая лапа ревности вонзила в сердце Кирилла свой корявый ноготок.
Нечто злорадно хмыкнуло. Тряхнув головой, Кирилл отмахнулся от непрошенного поселенца, пытаясь собрать остатки внимания, расплывавшиеся теперь, как манная каша по тарелке. Напрасно старался взять себя в руки, напрасно заставлял свой мозг сосредоточиться и продолжить знакомство с отрядом.
Мальчик, этот наглец (как смеет он нести свой бред его, ЕГО!, Кирилла, "Вишенке") продолжал что-то говорить, девочка продолжала улыбаться. До Кирилла, сквозь туман и ревность, долетали имена и фамилии незнакомых ребят, ныне совершенно не желавшие прописываться в извилинах его памяти.
"Ну и ладно, потом познакомлюсь, по ходу дела. Успею еще."
Глава 4
Вишенка приехала в лагерь впервые, вообще первый раз в своей жизни. Тут хитроумное и проницательное Нечто Кирилла не обмануло. Она, в самом деле, была домашним ребенком, и только в этом году родители решили, что их дочь достаточно взрослая, чтобы самостоятельно отправится в детский лагерь, да еще так далеко от города, на море.
Все ребята в отряде были старше ее на два, а то и три года. Может вследствие этого, а может по своей наивности и неопытности, Вишенка казалась Кириллу какой-то особенно хрупкой, беспомощной и обескураживающе беззащитной.
Но через несколько дней, проведенных в лагере, она уже достаточно освоилась, лагерная жизнь пришлась ей по душе и теперь Ксюша вся светилась жизнерадостностью и веселой беззаботностью, присущей только счастливому детскому восприятию действительности.
Она подружилась с двумя девочками. Вернее, это они взяли ее под свою опеку. В них явно зарождались педагогические способности или материнские инстинкты, ибо обоим доставляло огромное удовольствие "воспитывать" Вишенку и наставлять малявку "на путь истинный". Разница в возрасте в три года и опыт многократного отдыха в этом детском оздоровительном учреждении давали им повод считать себя опытными и всезнающими, а "новенькую" малой и глупой. Девчонки с радостью нянчились со своей наивной и неопытной подружкой может еще и потому, что не встречали с ее стороны никакого сопротивления. Всецело отдалась она в руки своих новоиспеченных воспитательниц. Удивленно-восхищенные, широко раскрытые глаза жадно впитывали всю новизну открывшегося вдруг, ранее незнакомого, лагерного мира подростков.
Улучив момент, когда все ребята разбрелись и две Вишенкины подружки, Даша и Маша (их имена сложились у Кирилла в забавную стихотворную рифму), уже ушли вперед, а она замешкалась на веранде, застегивая босоножки и поправляя на ходу белые носочки, Кирилл окликнул ее. Вишенка очень спешила за ушедшими вперед девочками и, когда настойчивый голос вожатого обратился к ней, посмотрела на него снизу вверх разочарованным, удивленным взглядом.
– Ксюша, нам надо поговорить.
Она послушно кивнула.
– Ты знаешь, что твои родители просили меня присматривать за тобой? Поэтому я всегда буду рядом. Я им обещал, что тебя никто не обидит, – произнес Кирилл хорошо заученную фразу, в которую сам уже начинал верить.
– А меня никто не обижает, – удивлено ответила она.
– Ну, мало ли что. Я должен быть рядом.
Русая головка еще раз кивнула, соглашаясь с убедительными доводами, но бежевые сандалики нетерпеливо переступали в серебристой пыли, а взгляд мимо воли оценивал степень удаления подружек и было видно, что ей гораздо интереснее догнать ушедших вперед девочек, нежели беседовать со взрослым дядей. Только уважение к старшим, внушенное родителями, славянской идеологией и современной педагогикой удерживали ее на месте.