Насколько же права была моя мать и как прискорбно она заблуждалась! Она воображала, что счастливые избиратели внесут меня в двери Лок Сабха[38] на своих плечах. Я предпочел черный ход для прислуги. Политики живут и умирают ради избирательной урны. Они там не для того, чтобы служить, а чтобы занять и удержать офис. Популизм способен заставить их отказаться от мудрой и правильной политики ради прихотей и капризов. Ураган бюллетеней для голосования в конце концов выметет их и все их благие дела из власти. Их великие визири устоят. Мы понимаем, что демократия — это лучшая из систем, при которой кажется, будто нацией правят.
Многомесячное налаживание социальных связей — старомодное, с рукопожатиями и презентами, — и взятки, и соискание благосклонности, и втирание в политическое доверие обеспечили мне стажировку у Пареха, министра водных ресурсов и окружающей среды. Это был изрядный болван, родом из штата Уттаранчал, с практичностью и мелочностью лавочника, но недальновидный. Он успешно создавал видимость, будто у него все под контролем, а что еще нужно политику для спокойной и длительной карьеры? Это было большее, чего он мог когда-либо достичь, но как только очередной неудавшийся муссон дохнёт жаром и толпы начнут нападать на цистерны с водой на улицах, он вылетит оттуда. Он знал, что я знаю это. Я пугал его, хотя и был осторожен, низводя блеск своего интеллекта до огонька общей сообразительности. Он понимал, что мне далеко не девять лет, как кажется на вид, но действительно понятия не имел о возможностях и бедах моих и мне подобных. Я тщательно выбирал себе департамент.
Неприкрытые амбиции заставили бы меня слишком рано засветиться перед правительством, лишь теперь начинающим понимать, что никогда толком не принимало законов насчет манипуляций с человеческим генокодом. Но при этом я знал цвет всех глаз, следящих за мной сквозь стеклянные коридоры Министерства водных ресурсов. Вода — это жизнь. Вода, ее изобилие и ее нехватка станут формировать будущее Авадха, всех народов Северной Индии, от Пенджаба до Соединенных Штатов Бенгалии. Вода предоставляла хорошие возможности, чтобы проявить себя, но оставаться там я не собирался.
Строительство дамбы в Кунда Кхадаре — этой гигантской насыпи из земли и бетона, похожей на подвязку на бедре Матери Ганга, — близилось к завершению. Протесты расположенного ниже по течению Бхарата и Соединенных Штатов Бенгалии звучали все резче, но стрелы башенных кранов поднимались и поворачивались, поднимались и поворачивались днем и ночью. Министр Парех и премьер-министр Шривастава совещались ежедневно. К ним присоединился министр обороны. Даже штатные пиарщики способны были учуять дипломатическую напряженность.
Был четверг. Я заранее назвал его отважным четвергом, чтобы заставить себя решиться и выступить. Гены не делают вас храбрым. Но я готовился тщательно, как мог; что означало — лучше, чем кто бы то ни было в Лок Сабха, включая министра Парекха. Шривастава со своим окружением вынужден был провести пресс-конференцию из министерства, чтобы заверить общественность Авадха, что Кунда Кхадар сделает свое дело и утолит бездонную жажду Дели. Все выглядели элегантно, будто на картинке: выщипанные усы, отглаженные брюки, рубашки свежие, как утро. Только не я. Я заранее выбрал позицию: недолгая суматоха в коридоре при появлении Шриваставы и компании его секретарей. Я понятия не имел, о чем они будут говорить, но знал, что говорить будут; Шривастава любил такие «брифинга на ходу», они придавали ему вид человека деятельного и энергичного. Я верил, что мои исследовательские способности и быстрый ум победят.
До меня донеслось бормотание. Компания вот-вот должна была завернуть за угол, я зашевелился, вжался в стену, пока процессия надвигалась на меня. Мои органы чувств просканировали пять бесед, уловили шепот Шриваставы, адресованный Банзалу, его парламентскому секретарю: