— Говори! — голос Богдана был хриплый, в нем вскипала ярость “зверя” и еще, не пережитая до конца, боль утраты. — Зачем ты их убивал?
Сектант горделиво вздернул подбородком:
— А тебе какая разница? Теперь ты такой же, как я.
— Скорее это ты, такой же как мы. — ответила я и приказала псу сесть возле меня движением руки. Даже через двести лет, мой пес помнил команды, которыми я обучила его в девичестве.
— Тогда ты знаешь, — обратился ко мне сектант, — почему я их убивал. Потому что они были просто кормом для меня.
Богдан сжал зубы. Я знала, что в его горле горела жажда, а в висках стучал чужой, “звериный” голод. Он чувствовал запах крови — своей, моей, Турского, даже моего пса.
— Я никогда не стану таким… — оскалился майор.
— Уже стал. — сектант резко дернулся, попытался освободится от узлов на руках и ногах. Богдан спрыгнул с клетки и не вынимая горящую сигарету из зубов, зарядил кулаком в челюсть Турскому.
— Зачем?! — рык, нечеловеческий. Голос Иванова стал меняться под властью “зверя”.
Богдан замер, снова занеся кулак над головой Турского, его глаза — два черных зеркала — смотрели прямо на бессмертного главаря сектантов.
— Хочешь знать? — Пошевелил рассеченным подбородком сектант. — Я создам себе подобных! — с вызовом ответил “послушник”.
Я горько хмыкнула и покачала головой.
— Ты верил в то, что именно белокурые женщины способны подарить твоим последователям бессмертие? — Иванов глотнул дым и стряхнул пепел с сигареты.
Сектант наклонился корпусом ближе к майору и зашептал:
— Верил? Я знал. И я был прав.
— Где ты нашел дневник прокаженного? — спросила я сектанта.
— Дневник? Нет, это книга по темным сущностям. Ведьмам, одержимым дьяволом…
— Это дневник больного проказой последнего инквизитора. — засмеялась я.
— И в нем описана ты, да? Белокурая ведьма, что была сожжена на костре, а спустя тринадцать лет явилась к своему палачу, поила его кровью, сводя с ума и без того ослабленного старика.
Я улыбнулась. Меня грело чувство, что Роман все-таки страдал от моих ночных визитов к нему в лепрозорий. Богдан взметнул бровями и удивленно мельком взглянул на меня.
Турский восторженно закричал:
— Кровь — это дверь! Их жертва открыла мне путь к вечности! Я чувствую, как их сила течет во мне!
Богдан достал миниатюрное фото из портмоне, развернул его изображением к сектанту:
— Помнишь ее?
— Нет. — отрезал Турский.
— Это Катя. — майор вновь посмотрел на серьезное лицо сестры на фото. — Десять лет назад она участвовала в твоем ритуале в аптекарском огороде. Она была “достойной”, как вы, чертовы сектанты, говорите. Но ее убили и закопали там же, среди растений.
Турский ухмыльнулся.
— А… Да… — Сектант прикрыл глаза, улыбка не сходила с его губ. — Она была… особенной. Сильной, целеустремленной. Увы, “послушница” упустила свою первую добычу.
— Катя была моей сестрой. Милой, заботливой, ранимой девушкой. — глаза Богдана блестели в красном свете тлеющей сигареты.
— Её кровь была горячей, обжигала мое горло, когда я пил ее. Я чувствовал, как она даёт мне силу. — засмеялся Турский.
Майор затоптал сигарету. Нагнулся над распластанным в кресле, связанным Турским, посмотрел ему прямо в глаза. Маленькая венка на лбу майора напряглась, пульсировала. Я словно чувствовала гнев Богдана, его ярость, его первую, не заглушаемую ничем, жажду.
— Тогда почему ты, такой сильный, сейчас дрожишь?
Глаза Турского забегали, он вжался в сидение и попытался освободить руки.
— Это не страх. Это… предвкушение.
— Предвкушение чего? — прошипел Иванов.
— Скоро, совсем скоро, я создам легион таких же бессмертных как я! Мы будем проливать кровь на эту землю, орошая и питая себя и природу. Теперь я знаю, что я сам могу нести бессмертие. Спасибо тебе, ведьма, что указала мне путь!
— Не благодари раньше времени. — флегматично отозвалась я.
— А что вы мне сделаете? Убьете? Как? Ты знаешь, что нам всё ни по чем. Я пережил бандитскую пулю, автокатастрофу, несколько покушений, выстрел в голову! — залился Турский истеричным смехом.
— Мой пес. Как он у тебя оказался? — спросила я сумасшедшего бессмертного.
— Псина? Она твоя? Ха! — хмыкнул сектант.
— Как? — я теряла терпение.
— Эта скотина чуть не сгрыз мне лицо в лесу. Я его подстрелил, а он еще агрессивнее стал, чуть не загрыз на смерть. Своей кровью все лицо залил мне. Я разрядил в него всю коробку патронов дробовика. Хотел было отнести в ветеринарную станцию лесничества, проверить тушу и себя на бешенство. Только пса подхватил, а он живой. Дышал так тяжело. Тогда я его взял домой, посадил в клетку, и с тех пор он жил у меня.