— Каплан, мешок уже был порван или это ты? — обратился майор к мужчине — криминалисту, закутанному в медицинский зеленый комбинезон, как у Романа.
Комбинезон отвлекся от холщи и жестом попросил у Иванова сделать затяжку сигаретой. Выдыхая дым Каплан заговорил:
— Муха-ма-ма… Как его там?
— Мухаммадиев. — помог коллеге выговорить иностранную фамилию Иванов.
— Короче, нашедший труп порвал холщу, заглянул в мешок. — ответил Каплан. — Так-с… По телу — девушка, блондинка, лет двадцати пяти — тридцати. Никаких повреждений, кроме…
— Кроме дырки на шее, — закончил за него майор, разглядывая аккуратный прокол. — Кровь?
— Вся выкачана, — подтвердил Каплан. — Ни капли. Убита явно не здесь. Судя по температуре печени, неизвестная была убита в интервале между восьмью и десятью вечера. Предварительное заключение: смерть наступила от обескровливания. Прокол на шее сделан толстой полой иглой — возможно, медицинской. Но…
— Но? — Иванов встал во весь рост и прямо посмотрел на судмедэксперта.
Каплан, в воздушном зеленом костюме, сидя всё так же корточках, на фоне майора казался потешным цирковым карликом, что развлекали век назад зрителей передвижных балаганов.
— Но следов борьбы нет. Ни царапин, ни ссадин. Как будто она дала себя уколоть.
Иванов медленно провёл рукой по подбородку.
— Значит, либо её оглушили, либо она знала убийцу…
— Или не думала, что он её убьёт, — тихо перебила майора щуплая полицейская, заполнявшая отчет.
Иванов повернулся к тщедушной девушке в форме:
— Зайка, что по следам?
Женщина подняла голову, поправила очки, насупившись ответила майору:
— За-и-ка, Богдан Васильевич. Моя фамилия Заика, а не Зайка.
Каплан гоготнул и стянул наполовину холщу с тела неизвестной беловолосой женщины. Белоснежная кожа с синеватым отливом светилась в свете рабочих фонарей.
Иванов кашлянул и повторил свой вопрос:
— Заика, что по следам?
Девушка торжествовала:
— Рядом с телом — следы шин легкового автомобиля. Недавние. И вот это… — Она протянула, бережно уложенный в маленький пластиковый пакет, смятый окурок. — Марка сигарет «Hurai». Выкурен час-два назад.
— Каплан, ДНК- тест с него возьмете? — майор указал на окурок в пластиковом пакете пальцем.
— Если повезёт. — протянул к пакетику, утянутые в латекс, руки судмедэксперт.
Майор кивнул, затем резко обернулся к сержанту Лапину, который что-то записывал в планшет.
— Ладно, — майор бросил окурок и растёр его носком ботинка. — Оформляем как убийство. И ищем всех, кто видел подозрительные машины в районе парка.
Тишина. Даже ветер стих.
Иванов медленно выдохнул, огляделся. Пустырь, старый автобусный парк, недостроенные дома, нависающие над строительным пяточком. Я знала о чем думает майор, будто была внутри его головы: идеальное место, чтобы что-то или кого-то спрятать. Или выбросить.
Ветер снова зашевелил мешок, белые кудри подергивались от дуновений.
Я смогла рассмотреть лицо умершей. Она была очень похожа на меня. Такие же мягкие черты лица, прямой, чуть вздернутый нос, четко очерченные скулы и челюсть. Мне показалось, что её губы дрогнули в последней, беззвучной просьбе о помощи.
“Так ты такой хочешь быть?”
Я мотнула головой, голос “зверя” внутри издевался над моим самым потаенным желанием.
Майор резко развернулся к группе оперативников.
— Так, слушайте! — его голос прозвучал как хлыст. — Лапин — заправка, все записи камер за последние сутки. Заика — слепок следов шин, и поручи вон тому “зеленому” с грязной задницей обзвонить все фирмы, торгующие медицинским оборудование в городе. Мне нужны названия, имена, адреса, счета тех, кто покупал дренажные иглы за последние два месяца. Каплан — окурок с телом и холщовым мешком в морг, полный анализ.
— А Вы, товарищ майор? — осторожно спросил Лапин.
Иванов закурил новую сигарету, прищурившись на тлеющий кончик.
— Я проверю всех исчезнувших блондинок за последнюю неделю.
Я проводила взглядом Иванова до машины.
Майор Иванов резким движением открыл пассажирскую дверь, склонился над сидением, достал из бардачка желтую папку и швырнул ее на капот служебной машины. Ветер растрепал фотографии — три предыдущие жертвы, все блондинки, все с аккуратным проколом на шее, вся кровь до капли выкачана. Иванов склонился над фотографиями и стал разговаривать сам с собой.
Я легла на бетонный грязный пол и вслушивалась в то, что бормотал себе под нос полицейский.