Петер умыл лицо холодной водой и бодро растер кожу до румянца махровым полотенцем. Я последовала его примеру.
На диване в огромной гостиной все так же лежал покойный Вадик. Его тело за день успело окоченеть, а от кожи доносился едва уловимый сладковатый трупный запах.
Я подошла к окну и отодвинула край плотной роллеты. С мансарды Петера открывался поразительный, захватывающий дух, вид на ночной город. Сетка дорог и кварталы жилых домов, островки деловых центров, что высились над темными парками, река, что огибала разделенные берега города и связывающие их нитки мостов, дымящие трубы котельных вдалеке и подсвеченные всеми цветами радуги телевизионные и радио антенны, напоминавшие своей формой знаменитую Эйфелеву башню в Париже.
Я бросила взгляд вниз, на стихийную парковку перед домом. Машина Романа стояла прямо под окнами.
Петер возился на кухонном островке, жаря на чугунной сковородке свой любимый омлет. Он отделил куриные желтки от белков, добавил к ним молоко и муку, взбил всё до однородной массы. Натёр твёрдый сыр на тёрке, посыпал им желтки с молоком и принялся взбивать яичные белки. Получившиеся белые пики небольшими порциями, осторожно, не дыша, выложил в миску и аккуратно перемешал сверху вниз, круговыми движениями. Сковорода шипела маслом и немного дымила. Петер прошептал любимое немецкое ругательство “шайзе”, сделал огонь под дном сковороды поменьше и вылил массу из миски.
— Кофе будешь? — закидывая кухонное полотенце на плечо, спросил меня германец.
Я кивнула и уселась за маленький столик рядом с кухонным островком.
Через несколько минут на моей тарелке лежало два треугольника молочного цвета с золотистой корочкой.
— Перец сверху насыпать? — буднично спросил германец.
Я мотнула головой и схватилась за приборы.
— Ты извини, я вчера не забежал в магазин, сначала сидел и ждал отмашки Романа, а потом этот Вадик… — махнул Петер сервировочным ножом в строну трупа на диване. — Короче, понимаешь, не до картофеля с сосисками было. Так бы я тебе по традиционному рецепту завтрак сварганил.
Я угукнула и принялась есть.
— Ну что? Сегодня поедем в автобусный парк? — Петер откинулся на маленьком стуле и положил лапища на живот, в знак того, что вечерняя трапеза ему понравилась.
— Я тебе нужна? — гоняя по тарелке последний кусок омлета, спросила я в ответ.
— А что у тебя какие-то планы? — губы Петера, влажные от кофе, расплылись в узкой улыбке.
— Да есть парочка. — я пожала плечами, поднялась из — за стола и поставила грязную тарелку с приборами в глубокую металлическую раковину.
— Например?
— Например Иванов. — я стянула с плеча блондина кухонное полотенце и обтерла руки.
— Все-таки будешь хорошей девочкой и разберешься с проблемой полицейского? — Петер гоготнул и запил смешок кофе.
Я отбросила полотенце на стол и стукнула Петера в плечо кулаком, совсем не в шутку, а с полной силой. Германец удивленно на меня посмотрел и потер руку.
— Что? Что я такого сказал?
Я злобно зыркнула на германца, резким движением схватила кружку с горячим кофе, сделала глоток и немного успокоилась.
— Давай рассуждать логически… — начал Петер.
— Давай. — перебила я блондина, — Первое: Иванов не считает меня хоть в чем-то виновной. Второе: на меня, МЕНЯ, напали по заданию “Послушников”. Иванов расследует убийство девушек и пытается выйти на эту секту. Режиссер из подвала сказал, что “Послушники” меня не оставят так просто.
— И? — блондин закивал головой, ожидая от меня продолжения логических построений.
— Может мне помочь Иванову раскрыть эти преступления? — я поморщилась от слишком большого глотка горячего кофе.
Петер опешил, заёрзал на стуле, облокотился локтями на стол и сцепил длинные пальцы.
— Как? Чем ты можешь ему помочь? По-моему, последние несколько ночей, ты только и делала, что вставляла палки в колеса его расследованию — убивала причастных к исчезновению девушек, уничтожила машину.
— Я заметала свои следы. — я прервала нудные рассуждения Петера.
— Ага. — германец схватил свою порцию кофе со стола и подул на горячий пар, что поднимался из кружки. — Может тебе проще самой выйти на эту секту, раз считаешь, что они будут за тобой охотиться.
Я пожала плечами. Все это было слишком эфемерно, неправдоподобно, ведь только режиссер из подвала нагонял страху, сама я не чувствовала нависшей над собой опасности. Реальной же угрозой мне и моей размеренной жизни в городе был жаждущий найти меня Иванов.