— Петер и Роман здесь не при чем. — слова сами сорвались с моих губ.
“УБЕЙ!”
— Значит Вы знаете владельца частной клиники и работника крематория. Что ж это уже хоть что-то.
— Вы… Вы играли со мной? — я ошеломленно смотрела на торжествующего Богдана.
— А Вы со мной нет?! — Иванов сорвался на крик.
Я подскочила со стула, майор быстрым движением выхватил пистолет из кобуры и направил на меня.
— Сядьте.
Я улыбнулась и подошла в плотную к дулу орудия.
Иванову некуда было пятиться, он вжался спиной в кухонный шкаф, уткнулся затылком в стеклянную дверцу и ловил воздух ртом.
— Повторяю, сядьте обратно на стул! — рявкнул Богдан.
— А то что? Выстрелишь? Давай.
“Зверь” заговорил моим голосом.
— Анна!
— Богди. — рассмеялась я.
Иванов опешил. Я перехватила из его рук пистолет и указала дулом на стул. Майор протиснулся между мной и кухонным гарнитуром и не сводя глаз с моего пальца на курке, медленно попятился спиной и сел за стол.
— И что дальше? — тихо спросил майор.
"Он твой. Он наш! МОЙ!”
— Ты забудешь обо мне, ты забудешь о Романе и Петере. Угон машины и убийства девушек никак не связаны! — я чеканила каждое слово, мое тело сотрясала ярость “зверя”.
— Нет.
— Не упрямься, идиот. — процедила я, сжав зубы. — Ты жив лишь потому, что очень похож на одного человека из моего прошлого. Я еле сдерживаю себя, чтобы не разорвать тебя на мелкие кусочки… Я не хочу превратить своего Ивана в кровавое месиво. — “зверь” заполнял мои мысли своими образами, своим голодом, своей жаждой.
Иванов смотрел на меня широко распахнутыми глазами. Я пугала его, но не тем, что держала его на мушке, а своими словами.
— Анна… Анна… — зашептал Богдан. — Я не сделаю тебе ничего плохого. Я хочу наказать людей, что причинили тебе вред.
— Они наказаны!!! — закричала я и поняла, что теряю себя.
“Зверь” победил.
Мое тело в его полной власти.
— Сожжены в печи крематория? — доверительно спросил Иванов.
— Догадливый человечек. — меня больше не было, с майором теперь разговаривал “зверь”.
— А Роман? Он помогал тебе с телами?
— Разрезал их на маленькие кусочки. Хрясь. Хрясь. Хрясь.
— Тимофей? Бармен из клуба. — полицейский прерывисто дышал, по его тела пробежала дрожь.
— Он больше не будет снимать свои фильмы.
— Фильмы?
— Грязные. Фильмы.
— Где он снимал их?
Я оскалилась. С моих губ капала слюна.
— Ты хоть понимаешь, как сейчас жалок?! Перед смертью всё спрашиваешь и спрашиваешь МЕНЯ о покойниках.
Иванов побледнел и вцепился белыми пальцами в стол. Губы майора затряслись, а глаза застыли в испуге.
— Ты же не знаешь, что Я такое? — мой голос стал грубее, жестче, приобрел металлический отзвук. Всё что осталось от меня, были мольбы к “зверю” не трогать полицейского, не забирать его кровь, оставить Богдана в живых.
— Я… я… — заикался майор.
“Зверь” засмеялся, стал пародировать испуганного до смерти полицейского. Иванов не шевелился, лишний раз боялся вдохнуть.
— Она просит, она молит меня не трогать тебя. Помочь тебе. Зачем? — “Зверь” навис над Богданом, вдохнул аромат его волос. — Ты не её охотник. Ты не её Иван!
Майор словно в замедленной съемке видел, как мое тело закрутилась волчком, забилось в конвульсиях. Я выронила пистолет и со всей дури ударила саму себя о стол, качнулась и, с размаху, втемяшилась в стену, отскочила на другую сторону, разбила стекло кухонного шкафа головой. Кровь, моя собственная кровь, стекала по лицу, по щекам, подбородку. “Зверь” слизнул красные капли с губ и молча отступил. Я снова взяла контроль над своим телом, своей речью, своими мыслями.