— Твои волосы. Их почти не осталось. — глаза германца округлились когда он рассматривал то, что со мной стало.
— Пройдет. — прошептала я и поняла, что я с трудом могу произносить слова.
Петер открыл заднюю дверь машины, усадил на сидение. Я взглянула в зеркало и ужаснулась. На меня смотрел монстр, сошедший со страниц самых жутких готических рассказов — мое лицо, полностью черное от ожогов, без губ и кончика носа, словно улыбалось мне зловещей белоснежной улыбкой. Волосы клоками сгорели до самого скальпа, на котором лопалась кровавыми ранами кожа. Лишь голубые огромные глаза позволили мне самой узнать себя.
Петер стянул с себя кофту с капюшоном и накинул ее на мои обуглившееся плечи.
Мне нужна была кровь, чтобы быстро вернуть себе свой нормальный облик, но для охоты, даже у “зверя” не было сил.
— К Роману. — прохрипела я и натянула на лоб капюшон тонкими обугленными пальцами.
Петер вел машину аккуратно, но быстро, будто у него на заднем сидении умирал человек. Он посматривал на меня в зеркало, проверяя, как я себя чувствую. А чувствовала я себя паршиво. Каждая кочка, каждый ухаб отдавался во всем теле обжигающей болью. Когда — то я задумывалась о том, чтобы покончить с бессмертной жизнью в лучах солнца, сейчас же я знала, что это чертовски мучительный конец.
Петер набрал Романа по мобильнику и велел ему подготовить всю кровь, что у него была — аккуратно расфасованная по пакетикам и подписанная.
Кровь. Это единственное о чем просил “зверь”. Его просьбы, мольбы, требования, заглушали мой собственный поток мыслей.
Кто были эти люди? Куда меня везли? Ответы на эти вопросы были на поверхности. Все-таки послушники искали меня. Но почему? Ведь с какой легкостью, после неудачи отравителей в клубе, они обескровили четвертую блондинку Иванова для своего ритуала. Зачем им была нужна я?
Петер припарковался там же, где я несколько ночей назад оставила машину отравителей — у юного деревца.
Роман встретил нас с пакетиком крови в руках. Я жадно впилась зубами в пластик и за секунду опустошила пакет. Холодная кровь растеклась по желудку. Мое тело стало медленно восстанавливаться. Я смогла сама выйти из машины и доковылять до дверей клиники.
Операционный стол был покрыт пленкой. Роман жестом приказал мне лечь на стол. Я послушалась. Он подкатил капельницу с подвешенными на крюки пакетами с плазмой и донорской кровью. Взял мою почерневшую руку и аккуратно пробил иглой сморщенную твердую кожу. Поднес ко рту резиновую трубку и потянул за подбородок, призывая разомкнуть зубы. Резиновая трубка оцарапала горло, вызвав отечественный позыв к рвоте, дотронулась до стенки желудка. Через мгновение по ней потекла густая кровь. Роман встал рядом и наблюдал за тем, как происходит моя регенерация. Петер сидел рядом на пластиковом табурете на колесиках и слегла раскачивался.
— С ней все будет в порядке? — спросил у Романа германец.
Как будто могло быть иначе. Я пережила этот день, а значит всё будет как и прежде.
Роман покачал головой и толкнул табурет Петера.
— Вы что оба с ума посходили?! Творите неизвестно что! Чуть заживо не сгорели! Все что вам надо было сделать, это сесть с самолет и улететь еще три ночи назад! Глупцы! — голос Романа отдавал сталью. Он не кричал нет, он словно грозовое облако громыхал в белых стенах операционной.
Петер потупил взгляд.
— Ты! Всё продолжаешь и продолжаешь потакать ей! — хирург ткнул меня в грудь указательным пальцем.
— Но… — промямлил Петер.
— Когда ты научишься думать? Научишься осторожности? Аккуратности? Перед рассветом надо быть всегда рядом с укромным местом. Лучше, в своем схроне, а не шастать Бог знает где!
— Роман… — Петер выставил перед собой руки. Жест человека, что не хочет конфликта.
— Хотите покончить с этим? Со своей никчемной бессмертной жизнью? Вдвоем? Отлично! Раз Вы меня хотите оставить одного, то я предоставлю Вам эту возможность. Мой самолет вылетает в три. Через час здесь будет такси. Дом ваш. — Роман склонился над германцем, их кончики носа почти касались друг друга.
— Послу… — отвернулся от хирурга блондин.
— Как хотите, так и живите. Можете хоть завтра, попытать удачу с солнцем вновь! — Роман стукнул носком ботинка по колесику табурета.
Петер поднялся, бросил взгляд на меня, навис над Романом и схватил его своими ручищами за плечи.
— Да послушай ты! Мы не пытались спалить себя. На Анну напали, я был рядом, увидел это, и погнался за теми кто это сделал. Так уж получилось, что расправились мы с ними с первыми лучами. Но все же обошлось. Мы здесь. — Петер почти перешел на шепот.