Старая дверь с облупившейся краской была плотно закрыта. Полицейский постучал. Никакого движения, звуков. Лишь треск кузнечиков разносился по округе, и плач старого прогнившего дерева рядом с ухом.
Иванов дёрнул ручку — закрыто на замок. Полицейский сел на ступеньку и достал телефон.
— Кому ты звонишь?
— Хочу вызвать наряд, проверить дом.
— Зачем ждать? — я уже вскрывала замок входной двери.
Иванов покачал головой, быстро поднялся и отпихнул меня от проема. Он вошел в дом первый, под ногами заскрипели гнилые половицы.
— Лучше подожди меня снаружи.
— Не переживай, я пойду за тобой след в след.
Дом продувался насквозь холодным летним ветром. Внутри был мрак, густой, как смола, запах плесени, тления и чего-то ещё… Полы проваливались под ногами, а по стенам ползали тени — наши с майором. Иванов шел впереди освещая себе путь ярким пучком света из фонарика. В самом конце узкого коридора была дверь, она висела на одной петле, кривясь в немом приглашении. Иванов перешагнул порог и замер.
— Здесь что-то есть. — прошептал полицейский.
Я притихла. Иванов шарил по стенам желтым лучом.
— Господи… — прошептал полицейский, он что-то заметил. Богдан ринулся в сторону и замер. Я за ним. Вдруг в нос ударил резкий запах разложения. Я выглянула из-за плеча полицейского и увидела лежащую на полу, лицом вниз блондинку.
Глава 23
Она покоилась на полу, будто прилегла поспасть. Её белые волосы скрывали лицо, ярко-красное платье задралось до самой поясницы, обнажив телесного цвета белье, что резко выделялось на синюшных бедрах. Темные, сине-зеленые пятна на коже выглядели как застарелые синяки.
Иванов подбежал к ней и тут же отпрянул. Ему в нос ударил едкий запах разлагающегося трупа. Сладковато — гнилостный, густой как сироп. Богдан приложил к лицу ладонь, а второй рукой тронул несчастную, убрал белые волосы с ее лица. Девушка была когда-то красивой — тонкие черты лица, длинные черные ресницы, плотно сомкнутые веки, раскрытый рот с жемчужно — белыми зубами ровным рядом, пухлые бледные губы. На тонкой синюшной шее блестела толстая золотая цепочка, а в ушах сверкали крупные рубины.
— Черт возьми. Это же… — Иванов сел подле тела и схватился ладонью за рот. — Пропавшая актриса. Алина Данченко.
— Кто? — Тут я стала припоминать обрывок новостного сюжета, что смотрел Роман по телевизору, о том, что какая-то популярная актриса не явилась на съемки, и последний раз её видели первого июля перед походом в клуб. Неужели она тоже стала жертвой из-за своих белых волос.
Иванов уже меня не слышал, он набирал подкрепление.
— Лапин, не спишь? Дежуришь? Так, давай быстро собирай наших, вытаскивай Каплана. На ферме, по шоссе в сторону села Жгутики, найдено тело, женщина. Жду.
Я замялась. Если скоро здесь будут полицейские, то мне надо было спрятаться, а лучше уехать.
Иванов понял, почему я зажалась, скрестив руки на груди.
— Анна, могу тебя подбросить до ближайшего села. В город я тебя отвезти уже не успею. — майор быстро взглянул на часы на экране мобильного телефона.
— Я останусь. Спрячусь где-нибудь. Не в первой. — Я осмотрелась по сторонам.
Богдан окинул меня неодобрительным взглядом и хлопнул пару раз по ладони краем своего телефона.
— Если тебя кто-то увидит…
— Не переживай. Уж, что, а прятаться в тенях я умею. — Я вышла из комнаты, пытаясь продышаться, избавиться от всёзаполняющего запаха, что застрял в моих ноздрях.
Я притаилась за углом деревянного дома. Отличное место — сквозь щели прогнивших досок дома и разбитые окна я могла видеть труп актрисы внутри, и одновременно наблюдать и за тем, что происходило снаружи.
Иванов сел на ступени крыльца и смотрел немигающим взглядом на открытые ворота в дали. Когда фары приближающегося автомобиля осветили сетку забора, майор зыркнул в мою сторону. Мы встретились глазами, словно безмолвно общаясь, Богдан будто приказал мне быстро спрятаться, а я как будто отозвалась: “Не волнуйся.”, и скрылась в темноте тени дома.
На ферму заехал фургон с большой красной надписью “Следственный комитет”. Он медленно подбирался к дому и остановился в двадцати метрах от крыльца.
Заика соскочила с переднего сидения, держа в руках термос с горячим кофе, сержант Лапин и судмедэксперт Каплан вышли из салона и о чем-то громко разговаривали. Гогот судмедэксперта разносился по полю, словно ухание беспокойной совы.