— Ты была замужем?
— Да.
— Да и всё? Не расскажешь?
Я отбросила локон волос со лба, пожала плечами и протараторила:
— Он был богат и некрасив. Его загрыз мой пес, а его изуродованное тело спрятал мой любовник в лесу под Архангельском.
— Лучше бы не спрашивал… — прошипел Богдан и повел плечами.
— Там впереди, смотри, старая оранжерея, — я указала на остов когда-то стеклянной теплицы. — Амарант завезли из Южной Америки, в северном климате я бы выращивала его в парнике.
Стеклянная оранжерея, когда-то была гордостью этого места, теперь она была лишь скелетом из треснувших рам. Сквозь разбитые стёкла пробивались побеги плюща, а внутри царил полумрак, где уцелевшие растения боролись за свет с дикой порослью.
Мы зашли внутрь. В нос забился густой, сладковатый запах земли, смешанный с пылью и чем-то терпким, почти металлическим. Воздух был влажным, будто оранжерея до сих пор помнила, как за ней ухаживали, но теперь лишь редкие капли росы стекали по потрескавшимся стеклам.
Сквозь разбитые окна пробивался свет Луны, подсвечивая миллионы пылинок, танцующих в воздухе. Рухнувшие стеклянные панели хрустели под ногами, а сквозь крышу вились побеги дикого плюща. В углу стояла забытая лейка, покрытая рыжими пятнами ржавчины.
— Это он? — Богдан выхватил лучом фонарика кроваво-красные цветки.
Амарант, когда-то яркий и ухоженный, теперь рос буйно, почти агрессивно. Его бордово-пурпурные соцветия, похожие на хвосты фантастических существ, словно пытались тянутся вверх, но падали на светло — зеленые листья под собственной тяжестью. Некоторые стебли были сломаны и поникли, другие же, напротив, проросли сквозь щели в полу, будто пытаясь сбежать из этого места.
— Возможно ты был прав, и Мария бежала здесь от Кати. А значит, где-то рядом проходил и сам обряд.
— Но где? — свет от фонарика забегал по растениям и прозрачным стенам.
— Может быть прямо здесь. — я постучала толстым каблуком по треснувшей плитке. — Мария запомнила красные колоски, “все в крови”, так она сказала. На эмблеме "послушников" тоже амарант. Что если эта старая оранжерея тогда и была их местом для проведения ритуалов.
— Что ж, даже если и так, прошло столько лет, здесь уже ничего и не осталось.
— “Они стояли полукругом”… — повторила я слова сектантки с аудио-записи. — Где бы ты смог здесь уместить десять человек?
Иванов пошарил пучком света по оранжерее.
— Будь я послушником, так привязанным к амаранту, наверное вот тут. — Иванов указал желтым кругом на грязную, покрытую пылью и землей каменную дорожку, между двумя, отделенными гранитным поребриком, клумбами с красными цветками.
Я отпустила локоть Богдана и шагнула к поребрику.
— Представим, что ты — это послушники, стоящие полукругом. — я жестом указала Иванову встать к противоположной клумбе. — А я прохожу посвящение. И стою вот здесь. — Я сделала еще один шаг назад, встала ровно напротив Иванова. Мою спину щекотали и поддерживали жесткие листья одичавшего амаранта.
— Предположим. — угукнул майор.
— Ты подходишь ко мне и даешь испить кровь из кубка. — Я позвала Иванова рукой сделать шаг мне навстречу. Богдан сделал вид, что в его руке кубок, согнув ладонь.
— Я пью кровь из твоих рук. — я потянула Богдана за ладонь, его пальцы коснулись моего подбородка. — Я морщусь, я "недостойна", ты бьёшь меня в живот, и я падаю. — Я притворно согнулась пополам, качнулась и упала в высокую траву. — Я смотрю на то, как ты даешь испить из кубка Кате. Она справляется лучше меня, проходит испытание. Ты вручаешь ей нож и указываешь на меня. Я ползу, пячусь назад. Встаю на ноги и бегу прочь, сквозь кроваво-красные цветы. — Я повторяла движения, которые описывала. Кроваво-красные цветы хлестали мою шеб и руки. — Катя за мной. Что делают сектанты в это время? — я остановилась и посмотрела на сосредоточенного Иванова.
Майор упер руки в бока и тяжело выдохнул.
— Не знаю… Заканчивают свой ритуал?
— Да. — я кивнула и отряхнула с брюк влажную земли. — Бережно убирают дневник Романа, возможно гасят свечи.
— А что с бокалом, наполненным кровью?
— Выпивают?
— Или орошают землю. Ну — ка… — Иванов переключил фонарик на ультрафиолетовый свет. На плитке несколько точек заблестели бледно — фиолетовым цветом.
— Кровь? — я вернулась к полицейскому.
— Возможно. Подержи. — Богдан предал мне фонарь и аккуратно, кончиками пальцев, подцепил плитку с пятнами. По обратной стороне прямоугольника быстро проползла потревоженная, крупная скутигера и рухнула на землю. Богдан поежился и запрыгал на месте.