Еще один выстрел. Где-то за пределами церкви. Звук разбитого стекла.
Через секунду Богдан выбежал из-за иконостаса.
— Турский! Он убегает! — быстро крикнул Богдан, на секунду замер, увидев окровавленный алтарь, пол и изломанные, обезображенные, бездыханные тела сектантов, мотнул головой и качнулся. Железный запах крови, к которому мы с Романом и Петером испытывали трепещущее вожделение, сбил майора с ног. Полицейский рухнул коленями на залитый кровью пол. Я подскочила к Богдану и потрясла его за плечи. Иванов медленно открыл глаза и прошептал:
— Турский… Турский бежал к автомобилю за церковью. Черный внедорожник с разбитым задним стеклом. — прохрипел майор.
Петер ногой выбил двери церкви. Дождь хлестал по каменной кладке ступеней. Рев двигателя нарушил тишину — чёрный внедорожник с разбитым задним стеклом пролетел мимо строительного забора, поднимая за собой грязь.
— Быстрее, моя тачка здесь. — Богдан кинул Петеру ключи от служебного автомобиля и оперся на мою протянутую руку.
— Идите, я останусь. — Роман поднял раскрытый дневник с алтаря и захлопнул орошенные кровью страницы.
Втроем, мы прыгнули в машину Богдана. Поворот ключа, машина рванула с места.
— Он не мог уехать далеко! — прокричал майор и Петер втопил педаль газа.
Фары резали темноту. Германец вцепился в руль и нагнулся вперед к лобовому стеклу. Майор ухватился рукой за ручку у потолка машины.
— Вот он, вот он! — Богдан указал пальцем на юлящий на мокром асфальте черный внедорожник.
Петер переключил передачу и еще сильнее утопил педаль газа. Щетки стеклоочистителей мельтешили, как сумасшедшие, но дождь всё равно заливал лобовое.
Внедорожник шел впереди, буквально в нескольких метрах. Секунда и он влетел в поворот, его задние колёса потеряли сцепление — мимолетная задержка, и Петер смог сократить расстояние. Внедорожник выровнялся в последний момент, мимо пронесся с рёвом грузовик, в сантиметрах от блестящего черного бока. Германец выкрутил руль и проскользнул у борта резко затормозившего грузовика. Я чувствовала, как мое собственное тело кренится вбок, а ремень впивался в плечо. Запах горящей резины, холодный воздух дождя вперемешку с выхлопными газами обжигал легкие. Громкий гул клаксона грузовика оглушил нас. Петер смотрел вперед, мокрый асфальт блестел, словно масло. Из под шин вырывались капли во все стороны.
— Давай, давай, давай. — подгонял германца Богдан.
Внедорожник свернул на трамвайные пути. Колёса подскакивали на стыках железных, мокрых рельс, искры высекались из-под днища машины Турского. Петер свернул на встречную полосу, лавируя между гудящими автомобилями. Мы шли параллельно. Внедорожник мчал по путям, Петер по встречке. Турский свернул в тоннель. Петер за ним, через трамвайные пути. Меня затрясло, я вцепилась в сидение острыми ногтями. Отражение фар металось по мокрым стенам тоннеля, рёв двигателей ударялся в бетонные преграды. Оглушающий гул двигателей отдавался в грудной клетке, словно кто-то бил кулаком по рёбрам. Мои глаза слезились от яркого света фар, встречных автомобилей. Привкус железа на языке — я прикусила щеку, когда машину тряхнуло на выбоине. Внедорожник резко затормозил перед легковушкой. Глухой удар. Германец на мгновение потерял контроль. Руль забился в руках, как живой. Петер выкрикнул “Scheiße” (2). Германец не успел затормозить — бампер нашего автомобиля вмялся во внедорожник Турского, лобовое стекло покрылось паутинкой. Богдан ударился грудью о торпеду. Внедорожник объехал легковушку впереди и быстро увеличивал дистанцию. Петер переключил передачу, чуть сдал назад, выкрутил руль и снова, не сбавляя хода, продолжил погоню, сел на хвост Турскому.
Мы вылетели на мост. Ветер бил в бок машины, стальные тросы моста гудели, словно расстроенные струны. Внедорожник быстро перестраивался между машинами. Внезапный обгон, и мой живот сжался от падения в воздухе, когда наша машина на секунду оторвалась от асфальта. Гудки, крики, где-то далеко выла сирена “скорой”.
Турский резко свернул на гравий проселочной дороги. Глухой рёв двигателя — чёрный внедорожник мотылял по извилистой дороге, шины взрывали грязь, комья земли с мелкими камнями стучали по капоту нашей машины. Еще один поворот. Шины горят. Машину трясет.
Фары подсветили впереди высокие кованые ворота. Турский протаранил их на полной скорости. Металл заскрипел, створки упали, как подкошенные. Петер не отставал, следовал за внедорожником. Колёса подпрыгивали и срывались на скользкой мокрой земле, машину кинуло в бок.