— Мама — Кармен, а папа — король Лир? — блеснул своими познаниями в театральном искусстве Витька.
Верочка присела на траву радом с ним и стала смотреть на негромко позванивающую воду. Стайка длиннохвостых трясогузок опустилась на ольху и защебетала. Над ручьем не очень высоко пролетел коршун. Птицы тотчас умолкли.
— Видишь желтый камень? Вон там я заметила зеркало… У нас в квартире было много зеркал. Больших и маленьких. Мама не могла жить без них.
— Значит, у тебя это по наследству, — усмехнулся Витька.
— Мама ушла от нас, — с грустью сказала Верочка. — Мой папа — прораб. Он дома строил. Помнишь, на улице Щорса новый дом? Это он построил. А мама — человек искусства. Тонкая натура. Они с папой были не пара. Мама сказала, что люди искусства не созданы для семьи. Брак с папой — это ее роковая ошибка. И не надо было им заводить детей… Это меня, значит.
— Стерва твоя мама, — сказал Витька. И тут Верочку будто подменили: глаза потемнели и стали длинными, кулачки сжались. Она готова была вцепиться Витьке в лицо.
— Моя мама настоящая артистка! У нее изумительный голос, а как танцует! Ее пригласили в Ленинград, в Мариинский театр. А ты знаешь, что такое Мариинка?
— Все равно стерва, — повторил Витька. — Бросить мужа, дочь…
— У нее уже давно другой муж. Режиссер!
— Я и говорю…
— Если ты еще так назовешь мою маму… — побледнела Верочка. — Я… я укушу тебя!
— Не надо, — сказал Витька. — Не кусай.
Верочка долго не могла успокоиться. Не смотрела на Витьку и даже разговаривать с ним не хотела. Вырвала длинную камышину и принялась жевать. Зеленый сок был горький, и Верочка поморщилась. Но характер у нее был отходчивый, и скоро она перестала сердиться.
— Если бы ты один раз послушал, как поет мама, ты бы так не говорил, — примирительно сказала Верочка.
— Я ни одной оперы не видел.
— И нечего этим гордиться. Кстати, оперы слушают.
— То ли дело кино…
— Я свою маму оправдываю, — сказала Верочка. — Мой папа хороший, но он не понимал ее.
— Ты все про маму да про маму… Расскажи лучше про папу!
— Мой папа на войне. Командир саперного батальона. — Верочка вздохнула. — Все говорят, что саперы ошибаются один раз…
— Я видел, как саперы разряжали бомбу замедленного действия… Это очень смелые люди!
— Я люблю папу, — сказала Верочка. — Если бы на самом деле существовал бог, я каждый день молилась бы, чтобы папа вернулся с войны живым…
— Почему ты уехала из города и вообще одна? — спросил Витька.
Верочка рассказала. После того, как мать уехала в Ленинград, отец вызвал свою сестру. Верочка не любила тетку. Та постоянно ругала мать, отчитывала отца, пилила Верочку за каждый пустяк.
Когда началась война, отца призвали в армию, а Верочка с тетей поехали к бабушке. Потом нагрянули немцы, и они не успели уйти. В деревне у них дом, корова, поросенок. Хозяйством заправляла Верочкина бабушка. Она не захотела бросить свой дом. В первый раз немцев Верочка увидела, когда они на двух машинах приехали в маленькую деревню. Носились по дворам как угорелые! Хватали все, что под руку попадется. У бабушки поймали в огороде поросенка, взяли бы и корову, да она в поле паслась…
Немцы уехали и больше не появлялись. Во второй раз она с ними повстречалась на лесной дороге, вместе с Таней.
Серая хмарь над головой рассеивалась. Вершины деревьев часто кивали, будто подгоняли белесые с рваными краями облака. В голубые окна весело проглядывали солнечные лучи. Иногда ветер пикировал вниз и подергивал мелкой рябью ручей. С берега в воду неслышно скользнула желтая змейка и, изящно изгибаясь, поплыла. Блестящую с крошечными глазками головку змейка надменно держала над водой.
— Ядовитая? — спросила Верочка.
— Медянка, — ответил Витька, наблюдая за змеей. — Говорят, днем укусит, а к заходу солнца человек умирает.
— Красивая, — сказала Верочка. — Даже не верится, что она такая ядовитая.
Верочка, наклонив голову, смотрела, как змея углубилась в прибрежную осоку. Высокая трава покачалась и снова замерла. Змея исчезла. Острые коленки девчонки — в царапинах, глаза широко раскрыты, в волосах — желтые сухие иголки.
— Завтра они уходят на фронт, — сказала Верочка. — А мы куда?
— Не возьмут — пойду пешком за ними… Подумаешь, голова! У меня уже ничего не болит.
— А мы? — повторила Верочка. — Я и Алла?
— Надо тебе было остаться у тети Клавы, — сказал Витька. — Дом большой. Работала бы на фабрике.