— Здравствуйте, Анатолий Васильевич, — сказал Гошка, улыбаясь. В рыжебородом он узнал капитана Никонова, того самого, который взял их на маленькой станции в теплушку.
— Я же говорю, что тебя знаю, — улыбнулся Никонов. — А где твоя компания?
Гошка отряхнул со штанов сухие иголки и землю, поднял пустой рюкзак.
— Даже не слышал, как вы подошли, — сказал он, — Еще девчушка с вами была… Люся, кажется?
— С нами две было.
— Добрались до города? Гошка кивнул.
— Там остались, что ли? — допытывался капитан.
— Погибли они, — сказал Гошка. — Немцы на шоссе расстреляли… Собственными глазами видел. Один я спасся.
— Повезло, — заметил худощавый боец. Он был в галифе, гимнастерке и без сапог.
— Что им ребятишки-то сделали? — сказал пожилой боец с усталым лицом и красными глазами. — Озверел фашист! — Где это было? — спросил Никонов.
— Там… — неопределенно махнул рукой Гошка. — Окружили нас и повели на шоссе.
— Помните, товарищ капитан, утром стреляли? — вспомнил босоногий боец. — И точно, где-то на шоссе.
— Выходит, прочесывают лес…
— У нас три гранаты осталось, товарищ капитан, — сказал босоногий боец. — Рискнем? За детишек-то?
— Фашисты давно уехали, — вмешался Гошка. — Собственными глазами видел.
— Славная эта девочка Люся… — Капитан отвернулся и посмотрел на солнце. — До ночи еще километров десять пройдем. Скорее бы к своим… А там заряжающим пусть ставят к пушке!
— Можно, я с вами? — попросился Гошка.
— Как же ты свою команду-то не сберег? — покачал головой Никонов.
— А где старшина Федорчук? — спросил Гошка. — А другие?
Капитан внимательно посмотрел на него, на скулах заиграли желваки.
— Ты, я гляжу, вострый стал… И глаза у тебя какие-то беспокойные, будто совесть нечиста… Впрочем, оно и понятно, — вздохнул он. — Я тоже чувствую себя в ответе за всех… Федорчук погиб. И Трифонов, и Киселев, и много-много других… До сих пор удивляюсь, как я жив остался.
— Товарищ капитан, слышите? — сказал боец. Издалека донесся гул канонады. Иногда он пропадал, а потом снова возобновлялся.
На худощавом, осунувшемся лице капитана появилась улыбка и тут же исчезла.
— Наконец-то зацепились, — сказал он. — Ох, я неприятная это штука — отступать! Ну ничего, еще будет и на нашей улице праздник!
Бойцы заметно оживились, разом заговорили. Хмурые бородатые лица потеплели.
— Через два дня солдатский борщ будем у своих наворачивать!
— У меня кишка кишке на скрипке серенады поет…
— Братцы, а как там нас, окруженцев, встретят? Читали немецкие листовки? Эти гады пишут, что окруженцев расстреливают.
— Как будто мы виноваты!
— А ты верь фрицам…
Никонов зашагал по жесткому седому мху прямо на гул канонады. Остальные потянулись за ним. Гошка заметил, что некоторые прихрамывают, у других перевязаны руки, головы. Капитан так ничего и не ответил: берут они его с собой или нет?
Гошка решил больше не спрашивать, а идти за бойцами, и все. Последним шел рослый светловолосый боец с забинтованной головой. Сквозь грязную повязку проступала кровь. На плече автомат.
К вечеру канонада стала громче, отчетливее. Тысячи далеких молотов били по тысячам наковален. Над лесом пролетали самолеты. И наши, и немецкие. То и дело завязывались воздушные бои. Трассирующие пули вспарывали вечернее небо. Наблюдать за боем было невозможно: мешали кроны деревьев.
Перед заходом солнца десяток наших бомбардировщиков разгрузился над шоссе. От тяжелых взрывов вздрагивала земля, с деревьев сыпались иголки и сучки.
— Сыпь, ребята! — сказал молодой боец без сапог. — Пусть знают наших!
Над лесом пронеслись «мессершмитты». Наши истребители, прикрывающие бомбардировщики, тотчас вступили в бой. Все перемешалось: разрывы бомб, треск пулеметных очередей, надсадный вой моторов, короткие, отрывистые залпы автоматических пушек. Покружившись в бесконечном хороводе над лесом, самолеты исчезли. Один «мессершмитт», волоча за собой огненный хвост, наискосок перечеркнул небо и взорвался где-то над бором. Краснозвездный ястребок сделал над поверженным врагом широкий круг и улетел, — Видали, как он его? — ликующим голосом произнес светловолосый боец, вслед за которым шел Гошка. И широко улыбнулся мальчишке, отчего его небритое лицо сразу помолодело.
— Кра-асиво упал, — сказал другой боец.
Капитан с пятью бойцами отправился на разведку к шоссе. Остальным было приказано ждать в лесу. Гошка остался с теми, кому было приказано ждать. Гошка не рвался в разведку.