Повар готовил ужин и с тревогой поглядывал на ребят. Как только командир полка ушел с долговязым Колей, он сбросил фартук и, поставив на свое место помощника, маленького косолапого солдата, подошел к расстроенному Грохотову.
— Не проболтался? — спросил он. Витька недоуменно взглянул на него, сразу не сообразив, в чем дело.
— Вы это про что?
— Куда он повел твоего приятеля? — перевел разговор на другое Сафронов.
— Выдадут Кольке форму, поставят на довольствие, и будет он воспитанником Красной Армии…
— А тебя что же? Не берут?
— Я еще маленький, — сказал Витька. — У меня на губах молоко не обсохло… Да я этих гадов-фашистов как капусту стал бы крошить!
— Тогда иди в повара… Найдется что чистить да крошить. Витька хмуро взглянул на Сафронова.
— Не буду у вас хлеб отбивать…
Сафронов оглянулся на своего помощника и сказал:
— Тут рядом березнячок, там земляники полно… Прогуляемся?
Витька пожал плечами: ему было все равно.
Земляника пряталась под небольшими кружевными листьями. На солнце ягоды были маленькие и сладкие, в тени — рыхлые, крупные. Витька ползал на коленях и рвал вкусную землянику. Белые березы с черными родимыми пятнами тихо шумели над головой. Солнце опускалось за лесом, и длинные тени опрокинулись на земляничную поляну.
Рядом рвал ягоды Сафронов. Пилотку он заткнул за ремень, и светлые волосы спустились на лоб. В те минуты, когда Витька поворачивался к нему спиной, лицо Сафронова становилось хмурым и озабоченным, глаза жесткими, но стоило мальчишке обернуться, и Сафронов добродушно улыбался, будто ему приятно было после трудового дня вот так отдохнуть в лесу с ним, с Витькой.
Он клал в рот сочные ягоды и даже причмокивал от удовольствия.
— Целина, — говорил он. — Никто не знает этого места.
— Я всем теперь расскажу про эту поляну, — отвечал Витька. — Весь полк сбежится и не оставит ни одной ягодины.
— Никому ты не расскажешь…
— Девчонкам-то можно?
— Вот и доверь тебе тайну.
— Какую тайну?
— Я весь состою из тайн… — рассмеялся Сафронов. — Да, ты мне не рассказал, как вы перебрались через линию фронта? Когда мы переходили, пять человек погибли.
— Где вы переходили? — спросил Витька, назвав населенный пункт. — Через болото?
— Оно ведь непроходимое.
— Нас дядя Кондрат провел. Он знает тропу.
— Кто это такой волшебник дядя Кондрат?
— Из Шершнева…
— А мы поперли напролом… Пятерых не досчитались.
— Жалко, что мы в тылу не встретились, — сказал Витька. — Дядя Кондрат и вас бы переправил.
— Жалко…
Витька перестал рвать ягоды и посмотрел на Сафронова.
— Как вы думаете, сколько мне лет?
— Ну, пятнадцать.
Витька даже сплюнул от огорчения.
— И военком столько же дал… Как сделать, чтобы выглядеть старше?
— И охота тебе на фронт? Без ноги-руки останешься или совсем убьют.
— Я их ненавижу, фашистов проклятых, — сказал Витька. — Глаз у меня верный, знаете, сколько бы я их убил?
— Так-то просто, думаешь, убивать? — взглянул на него Сафронов. — Фашист — он тоже не лопух: дуриком под пулю не полезет.
— Мне бы винтовку, — сказал Витька, — а еще лучше — автомат.
— Аника-воин, — усмехнулся Сафронов.
— Там, в Шершневе, был склад боеприпасов… Я рассказал летчикам — и они разбомбили. И на станции тоже разбомбили их танки. И одну бомбу обещали сбросить на комендатуру. По моей просьбе. Там гад один был — полицай Семенов.
Витька замолчал, обнаружив под тонкой березой настоящую россыпь крупной сладкой земляники. Он срывал сразу по нескольку ягод и отправлял в рот. Руки стали мокрыми от сока. Давно Витька не ел с таким удовольствием ягоды. Когда они в стакане, не такие вкусные, а на корню — объедение!
— Рассказывай, — сказал Сафронов. Он тоже срывал землянику, но ел без всякого аппетита.
— Чего рассказывать?
— Кого ты еще разбомбил?
— Я немецкий эшелон под откос пустил… А бомбили летчики, — сказал Витька. — Знаете, какие у них штурмовики? Утюжат немцев почем зря! И «мессершмитты» ничего с ними поделать не могут. Летают ИЛы над самым лесом. И бомбы бросают точно в цель.
— Можно подумать, что ты летал на них… — усмехнулся Сафронов.
— Я их руками щупал.
— Где ты так врать научился?
Витька оторвался от ягод и повернулся к повару.