Дыханьем оскверняющая жизнь настолько,
Что дыханье это я бы всё собрал,
Когда оно твое покинет тело,
И выдохнул в навозное дерьмо.
В и т т о р и я
Похоже, мой палач
Не больно-то свиреп.
В лице твоем не вижу я убийцы.
Но если это ты, то делай дело!
Стань на колени, попроси прощенья.
Л ю д о в и г о
О, ты была редчайшей из комет.
Но хвост я твой обрежу{247}.
Убьем сперва арапку!
В и т т о р и я
Не раньше, чем меня!
Ведь мне должны служить до смерти!
Быть впереди прислуге не пристало!
Г а с п а р о
Ты так смела?
В и т т о р и я
Да. «Милости прошу», — скажу я смерти,
Как говорят цари большим послам.
Я встречу твой кинжал на полдороге.
Л ю д о в и г о
Но ты дрожишь.
И думаю, что страх тебя рассеет в дым.
В и т т о р и я
Ты заблуждаешься, я женщина живая,
Меня твое тщеславье не убьет — смотри:
Я, умирая, слез не проливаю.
Бледна я, кровь ушла, но то не страх.
Г а с п а р о
Тебя я одолею, черный Дьявол.
Ц а н х е
Но кровь моя
Красна, как у других. Не хочешь ли испить?
От дурноты поможет. И я горжусь:
Мое лицо и смерть мне не изменит
Ведь не бледнею я.
Л ю д о в и г о
Режьте! Режьте!
Всех разом.
(Поражают кинжалами всех.)
В и т т о р и я
Удар мужчин достойный!
За вами следующий — осталось лишь
Сразить младенца, чтобы славу раздобыть.
Ф л а м и н ь о
Ну что за сталь?
«Толедо» иль «Английская лиса»?{248}
Всегда считал — вернее докторов
Причину смерти скажет оружейник,
Кто, рану осмотрев, определит,
Какая марка стали вглубь вошла.
В и т т о р и я
Мой тяжкий грех — в моей крови.
Теперь она и платит.
Ф л а м и н ь о
Ты щедрая, сестра,
Тебя люблю теперь я. И если женщина
Рожает сына, должна его отваге обучать!
Прощай! Есть много женщин, по-мужски достойных,
И хоть с грехами — их молчанье скроет.
У той грехов вам не сыскать,
Кто научился их скрывать.
В и т т о р и я
Душа — корабль, влекомый черным вихрем.
Куда — не знаю.
Ф л а м и н ь о
Тогда — брось якорь.
Блаженство для людей — что ясная лазурь.
Но радость моря — в скальной пене бурь.
Перестаем страдать и быть рабами рока.
(Цанхе умирает.)
И умирать, когда умрем. (К Цанхе). Ушла?
(К Виттории.) И ты на волоске? Пустая сплетня,
Что женщины оспаривают муз
Числом упорных жизней. Безразлично,
Кто раньше был и кто за мной придет.
Нет, я собой начал, собой и кончу,
Ведь, обращая к небу взор, мы к знанью
Прибавляем знанье, их смешивая.
Я же — в самой гуще!
В и т т о р и я
О, счастливы, кто не видал двора
И узнает о знати понаслышке.
(Виттория умирает.)
Ф л а м и н ь о
Сознанье вспыхнет тающей свечой
И тотчас затухает.
Пусть все состоящие при вельможах помнят старую примету: Тауэрские львы{249} горюют, если светит солнце на Сретенье{250}, потому что опасаются плачевного возвращения зимы.